Синий роман. Игорь Редин

через заснеженную тундру, а затем повесить. Поэтому, купив у него бутылку муската и литровую ёмкость SV, они ретировались из волшебной лавки и сквозь дождь направились домой. Похмеляться.

      Матэ, конечно, хорош, но не идёт ни в какое сравнение с напитками, содержащими алкоголь. Они это поняли сразу после бутылки муската. Водка только подтвердила их наблюдения. Медленные молчаливые мысли, как-то сразу повеселев, стали похожи на солнечную татуировку тёти Кдары и никак не вязались с хмурым утром.

      – Я задумал книгу написать, – сказал я, – уже и название придумал: «Синий роман».

      – Хорошее название. Правильное, – одобрил Алик и осведомился, – и что?

      – Как что? – оскорбился я, – напишу и продам. Стану богатым и популярным.

      В ответ на это Алик, чтобы не сглазить, три раза постучал по металлическому боку холодильника, хотя рядом стоял деревянный стол. На мой удивлённый взгляд он заметил:

      – Столько раз стучал по дереву. Не помогает. Может, по железу лучше. А о чём он?

      – Кто?

      – Твой роман.

      – Ааа. Роман. Как всегда, ни о чём. Об одном парне. Он может слышать мысли людей, а свои – никак.

      – Не повезло, – Алик плюхнул в стаканы водки и улыбнулся, – в отличие от нас.

      Мы выпили, и я продолжил:

      – Но стоит ему посмотреться в зеркало…, короче, он слышит своё отражение.

      – Ты Павича начитался. Чувствуется, – вынес приговор Алик.

      – Да, – подтвердил я его наблюдения, – как выясняется, Павич мне ближе, чем Кортасар. И не только географически.

      – У латиносов кровь быстрее циркулирует.

      – Да и культура православия существенно отличается от католической.

      – Это уж точно, – согласился со мной Алик, – особенно в футболе.

      Сгущались сумерки. Выходя из ванной, Архимед открыл дверь и свою теорему. С сигаретой в зубах прогулялся нагишом по тёмной квартире. Включил свет. Везде. Прошёл на кухню. Чисто. Заварил себе контрабандного монгольского чаю. Глубоко вдохнул-насладился его ароматом и осторожно, чтобы не обжечься, стал прихлёбывать из китайского фарфора. После чего направил стопы свои чистые в комнату, натянул на крепкое модное тело вечно молодые штаны от Пифагора и во всю глотку прослезился следующим откровением: «Эврика», – а про себя отметил:

      Оказывается, хороший чай ничем не хуже водки. Наоборот, впрочем, тоже. В ванной его посещали гениальные мысли. Всегда.

      – На берегах туманного альбиноса англоязыческие последователи Ричарда Львиное сердце…

      – Чего-чего?

      – А что?

      – Не альбиноса, а Альбиона, и не англоязыческие, а англоязычные…

      – Какая разница? – обиделся он, налил себе водки и выпил, чем вызвал зависть на грани отвращения всего прогрессивно непьющего населения моей головы.

      После тридцатилетнего запоя – мои университеты – он смог-таки раскрыть свой мозг. Воодушевлённый этим фактом, китайский тайкунавт Сунь Хунь В Чань стартовал через третий глаз из моей головы, вышел на её орбиту и, совершив вокруг оной шестнадцать