Гитлер-сюрприз, или Затерянный остров. Ольга Трушкина

что-то злобно пробурчал себе под нос и отошел в сторону.

      А блистательный капитан, как только увидел Василису, так сразу в нее и влюбился. Ему всегда нравились женщины постарше, особенно, если они были в теле, тем более в таком, как у мадам Шприц.

      В этот вечер Василиса и впрямь сияла великолепием в своем новом черном платье до пола. В ее ушах и вокруг шеи сверкали бриллианты, купленные перед самым отплытием.

      Мадам Шприц выглядела на редкость загадочно и таинственно. В ее сверкающих глазах светился ум, на полных губах играла необыкновенная улыбка, почти как у Джоконды. Она казалась одинокой и неприступной, как Джомолунгма. Всего этого было даже больше, чем достаточно, чтобы покорить сердце романтически настроенного капитана, уставшего от заигрываний светских дам и приставаний многочисленных фотомоделей, которых было на корабле, что грязи на болоте.

      Итак, он подошел к Василисе почти вплотную и тихо спросил глубоким чувственным голосом:

      – Кто вы, прекрасная незнакомка?

      Василиса ничего не ответила, она лишь протянула ему полную, унизанную драгоценными кольцами руку для поцелуя.

      Бермудий Титыч жадно схватил эту холодную руку и крепко прижал ее к своим пылающим губам.

      Василиса еще более таинственно улыбнулась и сказала ему своим низким, переходящим в бас, контральто:

      – Я хочу танцевать с вами, мой капитан!

      – Ваше желание для меня закон, – ответил Бермудий. – Маэстро, вальс!

      Командный голос Шторма перекрыл громкую музыку и все остальные голоса, звучащие в зале.

      И тут же грянул вальс великого Штрауса. Он зазвучал смело и мощно, заполняя собой огромное помещение каюткомпании. И вот закружились в этом величественном танце капитан в ослепительно белом кителе и черная, сверкающая Василиса.

      Их таких разных и, до этой минуты совершенно чужих друг другу людей, объединил этот вальс, быстрый опьяняющий, всепоглощающий.

      «Так пусть же вечно звучит этот вальс!» – мечтала Василиса в объятиях Бермудия, и славный капитан в этот момент думал точно так же…

      Было около четырех утра. Пьяные официанты помогали еще более пьяным пассажирам добраться до своих кают. Уставшие за ночь музыканты прятали в футляры свои инструменты. Уборщица тетка Захрума, злобно ругаясь, метлой на длинной ручке подметала пол.

      Толстопузый банкир Голодранцев, с трудом поддерживаемый, хлипкой Жучкиной, торжественно проследовал в свои апартаменты. Он был последним гостем, покинувшим банкетный зал.

      В ресторане же «У спрута», который располагался в небольшом, но очень уютном помещении, еще оставалось много посетителей. За лучшим столиком, под которым стояла целая батарея пустых бутылок, сидели двое: капитан Шторм и веселая, раскрасневшаяся от спиртного, Василиса. Бермудий был мертвецки пьян и бормотал, словно в бреду, почему-то то и дело переходя на итальянский:

      – О донна, донна белиссима!

      Время от времени он пытался поцеловать