Посох и шляпа. Терри Пратчетт

Тени. И пусть то, что должно случиться, случится с ним здесь. Впрочем, эта мысль его отнюдь не утешила.

      Чья-то рука зажала ему рот. Хищные пальцы выхватили коробку.

      Пробегающая мимо Канина крутнулась и, приподняв юбку, аккуратно врезала ногой по цели, находящейся рядом с талией Ринсвинда. Волшебнику в ухо кто-то захныкал и свалился на пол. Грациозно порхая по залу, девушка подхватила две бутылки, отбила донышки о полку и, приземляясь, выставила перед собой зазубренные горлышки. Морпоркские кинжалы, как их называют на уличном жаргоне.

      Оказавшись лицом к лицу с «кинжалами», завсегдатаи «Головы Тролля» сразу потеряли к происходящему всякий интерес.

      – Кто-то забрал шляпу, – пробормотал Ринсвинд пересохшими губами. – Они удрали через черный ход.

      Девушка бросила на него свирепый взгляд и направилась к двери. Толпа посетителей «Головы» машинально расступилась перед ней, словно акулы, признавшие другую акулу. Ринсвинд рванул следом, торопясь смыться, пока на его счет не сделали противоположных выводов.

      Они вылетели в очередной проулок и с топотом понеслись по мостовой. Ринсвинд старался не отставать от девушки. Преследующие ее люди имели обыкновение наступать на острые предметы, а Ринсвинд не был уверен, что она узнает его в темноте.

      Сквозь мелкий, неохотно моросящий дождь в конце переулка виднелось слабое голубоватое свечение.

      – Подожди!

      Ужаса в голосе Ринсвинда оказалось достаточно, чтобы девушка сбавила темп.

      – Что случилось?

      – Почему грабитель остановился?

      – Вот это мы сейчас у него и спросим, – твердо пообещала Канина.

      – И почему он покрыт снегом?

      Она притормозила и повернулась к волшебнику. Руки ее были уперты в бока, а ножка нетерпеливо постукивала по влажным булыжникам мостовой.

      – Ринсвинд, я знакома с тобой всего час, но меня удивляет, что ты прожил даже так долго!

      – Да, но ведь мне это все-таки удалось! У меня вроде как талант к выживанию. Спроси кого угодно. Я к этому даже пристрастился.

      – К чему?

      – К жизни. Привык к ней с раннего возраста и не хочу бросать эту привычку. В общем, можешь мне поверить, здесь что-то не так!

      Канина оглянулась. Человек был окружен сияющей голубой аурой и, такое впечатление, рассматривал что-то у себя в руках.

      Снег ложился ему на плечи, словно перхоть. Неизлечимая перхоть. У Ринсвинда был нюх на такие штуки, и его мучило сильное подозрение, что этот человек пребывает там, где ему не понадобится никакой шампунь.

      Они боком скользили вдоль поблескивающей стены.

      – Ты прав, какой-то он странный, – согласилась она.

      – Ты имеешь в виду то, что он завел себе персональную метель?

      – Вроде бы его это не огорчает. Он улыбается.

      – Я бы назвал это застывшей улыбкой.

      Увешанные сосульками руки незнакомца успели приоткрыть крышку коробки, и сияние нашитых на шляпу октаринов освещало пару жадных глаз, покрытых толстой коркой инея.

      – Знаешь