Свидетельница. Алина Знаменская

злилась, ибо считала в тот момент, что ничего не может быть важнее для нее, чем вопросы внучки. Какая политика, какой Рома Горин, если рядом существо, которое развивается иначе, чем другие, требует твоего внимания именно сейчас?

      Я подавляла, как могла, свои вопли и свои обиды, поскольку все же не лишена здравого смысла и понимаю, что мой мир вращается вокруг Иришки, а другие имеют право на свои оси вращения. Но – Кира, Кира…

      – При коммунистах по крайней мере не было такого разгильдяйства в вузах, – категорично заявила моя бабушка и тряхнула головой. – И кстати, образование было бесплатным.

      Кира имеет привычку, отстаивая свою точку зрения, поглаживать поверхность стола. Она словно втирает туда свое мнение. Думаю, что она так делает, читая лекции студентам. Сейчас ее рука именно так поглаживала скатерть.

      Иришка вдруг резво наклонилась и… впилась зубами в Кирину руку пониже локтя.

      Это оказалось неожиданным даже для меня, а я ведь зорко наблюдала за ней. А уж для бабушки…

      Кира вскрикнула, схватилась за руку. Все, естественно, обернулись.

      – Ах ты, негодница! – вскричала Кира. – Вот так поздравила бабулю!

      Иришка оставалась на своем месте. А любопытный Кирюша уже заглянул за бабушкино плечо и громко объявил:

      – Ира бабулю укусила.

      Произошло некоторое движение: Лена подхватила озадаченную Иришку, стала кружить ее и отвлекать, Таня побежала за йодом, Черновы и Горины изо всех сил старались показать, что ничего не произошло.

      А мне хотелось объяснить им всем происшедшее, напомнить, что пять минут назад Кира объявила себя черствой булкой. И девочка всего лишь решила проверить, так ли это на самом деле. Мне хотелось всем сказать: «Моя дочь абсолютно нормальная. Она только не говорит пока!»

      Мне хотелось кричать, но я сидела как изваяние и не могла пошевелиться.

      – Ты что так побледнела, Светланка? – спросил папа. От его участия во мне включились какие-то токи, я поднялась и ушла на кухню. Меня тут же догнала мама. Она держала в руках чистое вафельное полотенце.

      – Свет, надо показать Иришку психиатру, – сказала она, открывая кран. – Ты замечаешь, у нее словно недостает душевности. Иногда такая внезапная жестокость…

      Я стояла к маме спиной, она не могла видеть моего лица. Иначе она не стала бы выдвигать сейчас такие предложения.

      – Моя дочь не нуждается в помощи психиатра, – тихо возразила я. – Присутствующие здесь взрослые в нем нуждаются больше, чем она.

      Мама покачала головой, но спорить не стала. Она почувствовала мое напряжение.

      Я не могла вернуться сейчас в гостиную. В этот миг я ненавидела их всех. Мне хотелось схватить Иришку и исчезнуть, но в кухню уже вплывала Элла Горина.

      – Погадаем? – промурлыкала она.

      Я совсем забыла, что идет святочная неделя и в нашем доме принято гадать. Вот и нашелся предлог хотя бы на время исчезнуть из гостиной.

      Наверху, в комнате Киры, было почти светло от луны. Ксюха притащила