Свидетельница. Алина Знаменская

погулять по больнице.

      Кирюша загрустил. Он собрался позвонить домой и заявить, что передумал, когда открылась дверь, вошла медсестра и сказала:

      – Встречайте еще одного битого.

      Вошел мальчик лет шестнадцати, буркнул под нос «здрасьте», положил свой пакет на свободную койку.

      – Смотрите тут у меня, братцы-кролики, чтобы тихо! – предупредила медсестра и вышла.

      – Тебя тоже побили? – поинтересовался Кирюша и осторожно дотронулся до руки своего нового соседа.

      Мальчик не отвечал, а только молча выкладывал в тумбочку мыло, щетку и разные мелочи.

      – А как тебя зовут? – не отставал Кирюша, с первой минуты исполненный симпатии к мальчику, пострадавшему так же, как и он сам.

      – Леша, – ответил тот уже более внятно. Он понял, что Кирюша его не узнал.

      Ведь когда они с приятелем остановили его на улице, тоже особо-то не разглядели. Темно было.

      Кирюша обидчика действительно не узнал. В его памяти остались не лица, а маски. Образы. Черные шапки и страшные улыбки.

      У Леши же теперь был вид обычного мальчика. И на скуле у него имелась такая же ссадина, как у Кирюши, и ухо немного припухло.

      – А меня – Кирилл. Будешь со мной в дурака играть?

      – Раздавай, – согласился тот.

      Они уселись на своих койках, а посередине поставили табуретку.

      Медсестра заглянула и скрылась. Кирюша благополучно забыл, что несколько минут назад собирался звонить домой и жаловаться. В палате у него появился дружок.

      Между тем мы с Леной явились на свидание в КПЗ. Женя выглядел плохо. На щеках проступила щетина, а в глазах пряталась тоска.

      Мне стало неловко от того, что мы ничего не захватили из еды.

      Лена повела себя так, будто это она сидела в КПЗ, а Женя пришел ее навестить.

      – Что ты от меня хочешь? – первым делом спросила она. – Не надейся, заявление свое я не заберу. Обидчики должны быть наказаны.

      – Ты права, – согласился Женя.

      – Что они вам предъявляют? – спросила я.

      – Зимин заявляет, что я повредил мальчишке носовую перегородку. Что при падении тот ударился головой, и теперь у него сотрясение мозга. Но вы же видели, я несильно его.

      – Да легонько вообще, – охотно подтвердила я.

      Моя Грошева сегодня гораздо жестче отколошматила Зуйко. И ничего, бабушка шума не поднимала.

      – Чем это вам грозит? – спросила снова я, ибо Лена молчала.

      – Сказал, что посадит, – вздохнул Женя. – И я ему верю.

      – Зачем ты только поехал с нами! – подскочила Лена. В душе у нее происходила своя война. Я это чувствовала. У нее в душе болел Кирюша всеми своими болячками, и эта боль вытеснила все другие. – Тебя вообще не просили тащиться за нами. Только все напортил!

      – Да не мог я иначе, пойми ты!

      Женя вскочил и прошелся по тесной клетке комнаты свиданий.

      – У меня сын такой же, как и у тебя, инвалид. Год назад его вот так же избили, как Кирюшу. Я год ходил по судам. Понимаешь? Год пытался этих ублюдков наказать цивилизованно!