Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник). Стефани Майер

дрогнул в отчаянии. На глаза навернулись слезы, я боролась с горем, угрожающим захлестнуть меня.

      – Не хочу быть чудовищем, – очень тихо ответил Эдвард.

      – Одних животных ведь недостаточно?

      Он помолчал.

      – Не знаю точно, прав ли я, но, по-моему, так жить – все равно что питаться только тофу и соевым молоком. Мы называем себя вегетарианцами, это шутка, понятная только в нашем кругу. Такая пища не до конца утоляет голод – точнее, жажду. Однако она придает нам сил и помогает сдерживаться. Почти всегда, – в голосе послышались зловещие нотки. – Порой бывает особенно трудно.

      – Сейчас тебе трудно? – спросила я.

      Он вздохнул.

      – Да.

      – Но сейчас ты не голодный, – уверенно объявила я – утверждая, а не спрашивая.

      – С чего ты взяла?

      – Определила по твоим глазам. Я же сказала, что у меня появилась еще одна гипотеза. Я заметила, что люди, а мужчины в особенности, чаще злятся, когда их мучает голод.

      Он хмыкнул.

      – А ты наблюдательная.

      Я не ответила: вслушиваясь в его смех, я старалась получше запомнить его.

      – На выходных ты охотился вместе с Эмметтом? – спросила я, когда он отсмеялся.

      – Да, – он помолчал, не зная, стоит ли рассказывать мне об этом. – Уезжать мне не хотелось, но пришлось. Мне легче рядом с тобой, когда я не чувствую жажды.

      – Почему тебе не хотелось уезжать?

      – Вдали от тебя мне… тревожно. – Его взгляд был мягким, но пристальным, от него мои кости словно плавились. – Когда в прошлый четверг я просил тебя не свалиться в воду и не попасть под машину, я не шутил. Все выходные я беспокоился о тебе и больше ни о чем не мог думать. После того, что случилось сегодня, мне с трудом верится, что ты благополучно провела выходные и осталась целой и невредимой, – он покачал головой и вдруг как будто припомнил что-то: – Вернее, почти невредимой.

      – Что?

      – Ладони, – напомнил он. Я перевела взгляд на почти зажившие порезы на собственных ладонях. От глаз Эдварда ничто не ускользало.

      – Упала, – вздохнула я.

      – Так я и думал, – уголки губ приподнялись. – Поскольку речь о тебе, могло быть гораздо хуже, и эта вероятность не давала мне покоя все время, пока я был в отъезде. Эти три дня выдались очень долгими. Я успел изрядно потрепать нервы Эмметту, – он грустно улыбнулся мне.

      – Три дня? А разве вы не сегодня вернулись?

      – Нет, еще в воскресенье.

      – Тогда почему же никто из ваших не появлялся в школе? – вспоминая, как измучалась за время его отсутствия, я испытала раздражение, граничащее со злостью.

      – Ну, ты же сама спрашивала, не жжет ли меня солнце, – нет, не жжет. Но в солнечную погоду мне лучше не выходить – по крайней мере, там, где меня может кто-нибудь увидеть.

      – Почему?

      – Покажу когда-нибудь, – пообещал он.

      Некоторое время я обдумывала его слова.

      – Но позвонить-то мне ты мог, – сообразила я.

      Он озадачился.

      – Но я же знал, что с тобой все в порядке.

      – Зато