Василий Темный. Борис Тумасов

водой. Борис умывался, шел в трапезную, где его уже ожидало все семейство.

      В то утро князь сказал:

      – Настенушка, скоро в Литву поеду к Витовту, ибо литвины совсем заворуются.

      Из Твери выбрались после праздника Рождества Пресвятой Богородицы. Погода установилась сухая и теплая. Скрипели колеса княжьего поезда, слышались окрики ездовых. Рассыпавшись, гридни сторожили телеги.

      Тверского князя в поездке сопровождали Холмский и Черед. Бояре тряслись в крытом возке. Что до князя, то Борис первые дни проводил в седле, а от Ржева пересел в обтянутую кожей колымагу.

      Гавря скакал рядом с колымагой, ведя княжеского коня в поводу.

      Откинувшись в кожаных подушках, Борис часто думал, выслушает его Витовт либо прогонит и их разбои признавать откажется.

      От Смоленска литовцы в тверские земли приходят, грабят смердов, данью облагают. Борис даже думал, а не встретить ли этих литовцев с дружиной? Но поостерегся, у Витовта сила. Эвон, Смоленск и иные города Литва прочно держит.

      Тверской князь понимает, Витовт не станет признавать вины ни за Смоленск, ни за Витебск и иные города, что под великим княжеством Литовским, но пусть понимает, он, князь Борис, готов за земли свои постоять, и коли что, других удельных князей в подмогу призвать. И был тому пример, когда хан Мамай пошел на Русь, московский князь Дмитрий позвал князей, и они сообща одолели Мамая на Куликовом поле…

      Колымагу качнуло, подбросило, колесо наехало на булыжник. Борис посмотрел в оконце. Гавря рысил неподалеку. Где-то в этих местах деревня его стояла до того, как ее ордынцы сожгли, а прежде литвины здесь озоровали.

      Вот за этого Гаврю да Нюшку и иных смердов, каких литвины мордовали, надо бы спросить Витовта…

* * *

      У Витебска настиг тверского князя гонец от князя Репнина. Уведомлял воевода, что его суда вышли к Нижнему Новгороду, где их уже ждало нижегородское воинство. Теперь они сообща двинутся на Казань…

      Известие подняло настроение Бориса. Хоть и не совсем был уверен князь в успехе ополчения Репнина, но все же теплилась надежда, авось будет удача.

      Открыв дверцу, в колымагу протиснулся Холмский, уселся напротив князя Бориса.

      – С какой вестью Репнин гонца прислал?

      – Князь уведомляет, воинство наше к Нижнему подошло и на Казань намерилось.

      – Слава Богу, – перекрестился Холмский.

      – Казань коли и не одолеем, то заставим хана в разум взять, что Русь была и будет. И путь торговый ей перекрывать не дозволим, а тем паче в набеги на земли наши ходить.

      Долго ехали молча, но вот князь Борис сказал:

      – Ордынцы нам недруги вековые, но литва и ляхи бед Руси причинили и чинят не мене, а может, и поболе, чем ордынцы. Сколько городов наших захватили, княжеств удельных под себя подмяли, разбои чинят. – Борис в оконце показал. – Вон, Гавря отчего в Тверь бежал? И Нюшка? А сколько их таких по свету мыкаются. В княжествах русских, какие под Литвой и Речью Посполитой, люд принуждают и веру чужую принять. – Вздохнул. – С нашими