Проклятье рода Ротенбургов. Книга 3. Эхо чужой любви. Элена Томсетт

был абсолютно спокоен, очень спокоен и напряжен. Возле дверей он неожиданно окликнул меня.

      – Секунду, малыш.

      Я смотрела, как он приближается ко мне и мое сердце ликовало. Мне казалось, что он обнимет меня, поцелует и оставит с собой навсегда, увезет к себе домой, в Ригу, и мы с ним никогда больше не будем расставаться. Но он просто надел мне на шею цепочку с иконкой с надписью не немецком языке. Если бы мы знали тогда, что видим друг друга в последний раз! Эту иконку я носила, не снимая, долгие восем лет, и потеряла накануне своего замужества. Звенья тонкого замочка серебрянного шнурка ослабли и разошлись, и цепочка просто соскользнула с моей шеи, в то время как я даже не подозревала об этом, унеся с собой даже тень памяти о моей первой детской любви, память о которой будет преследовать меня вечно.

      Этот год, первый год моей студенческой жизни и последний год жизни Зигмунта, пролетел мгновенно. Быстрая метаморфоза, произошедшая со мной и превратившая меня из неуклюжего подростка в красивую девушку, подействовала на меня опьяняюще. На меня стали обращать внимание мальчики, я разбаловалась, стала развязнее, постепенно начала кокетничать, улыбаться, но, тем не менее, всегда строго помнила об определенной черте, выходить за которую я не должна, потому, что хотела сохранить себя для Зигмунта. И не только сохранить, а получить его любовь и уважение. Некоторым образом, я даже практиковалась на этих несчастных мальчиках, которым я нравилась, практиковалась в умении разжечь в сердце мужчины пожар. В своей наивности я не понимала, что пожар в крови мужчины даже разжигать не надо, он всегда тлеет под покровом его плоти, а любовь, любовь – это что-то совсем другое, это то, что дается раз в поколение только избранным. Я не была в их числе.

      Накануне лета, весной, незадолго до сессии, в Саратов случайно, по дороге домой заехал Шалва. Он подрабатывал где-то на Севере, был уже довольно денежным человекам для нашего времени – шел первый год так называемой «Горбачевской перестройки». Шалва всегда очень тепло относился ко мне, любил как свою маленькую сестричку, кавказцы могут так относиться к девочке, девушке, которая нравится им, просто нравится, и все. Он пригласил меня вместе с Крис и ребятами на лето к себе в Тбилисо, посмотреть на тот хорошенький домик на берегу моря, который он построил себе на заработанные денежки. Конечно же, я согласилась! Лето на побережье Черного моря для человека со студенческой стипендией, это ьыла неслыханная удача! К тому же, я тоже любила и уважала его как старшего брата, он «подарил» мне свое безумное увлечение историей, которую я отныне изучала в университете. Словом, у меня не было причин отказываться, но если бы я знала, чем обернется для меня этот «черноморский курорт»!

      А произошло следущее. Крис, которая тоже получила подобное предложение, по какой-то таинственной причине не сказала о нем брату, а проболталась своему красавцу-кузену, в которого она была всегда по уши влюблена, и упомянула о том, что я тоже приеду в гости к Шалве. Зигмунт и Шалва всегда были в прекрасных отношениях. Но как свойственно