Проклятье рода Ротенбургов. Книга 3. Эхо чужой любви. Элена Томсетт

наконец справившись с приступом распиравшего ее смеха, почти простонала Кристина. – Это ее родной язык!

      – Родной?! Велта!

      Он требовательно посмотрел на меня, вероятно, желая прекратить глупые шутки. Все-таки этот парень очень хорош собой. Я никогда еще не видела такого красивого мужчины. Но я осталась совершенно спокойна, я прекрасно знала, что за личность скрывается под этой обворожительной внешностью, мое детство нельзя было обмануть или очаровать.

      – Позвольте представиться. Меня зовут Елена, – весело сказала я, улыбаясь прямо в его красивое лицо. – Или, если вспомнишь, Аленка, Лешка, как называл меня твой двоюродный брат Зигмунт.

      – Зигмунт? – в его глазах читалось бесконечное удивление. – Так значит, ты та самая девочка, которая вечно таскалась за ним по пятам, тот самый…, – он внезапно осекся.

      – Тот самый «бегемотик», как ты меня ласково называл, – закончила я его фразу за него с улыбкой.

      Он сидел с ошарашенным видом, по очереди оглядывая нас с Кристиной и Иваром, словно надеялся, что все это розыгрыш и сейчас все снова встанет на свои места – я окажусь Велтой, и не будет больше и тени того неуклюжего медвежонка по имени Лешка, который столько лет жил в его памяти. Но чуда не произошло. И он медленно начал это понимать. Покусывая свою пунцовую, чуть припухшую нижнюю губу от досады, он снова повернулся ко мне, его взор все время тянуло ко мне, как магнитом.

      – Почему же ты мне сразу об этом не сказала?

      – О чем? – наивно удивилась я. – Ты ни о чем меня не спрашивал.

      – Почему ты не остановила меня? Я говорил, а ты молчала!

      Он старался говорить как можно холоднее, старался рассердиться на меня, но не мог. Я чувствовала это каким-то шестым чувством, это было ощущение, которого невозможно передать. Я знала, что это так, и все.

      – Извини, я не понимала, что ты говорил. И не хотела тебя перебивать, меня с детства учили, что это невежливо.

      Крис и Ивар откровенно потешались, а его, казалось, не волновали их насмешки, он говорил только со мной. Слегка прищурив темные глаза, он с недоверчивым удивлением спросил:

      – Ты и в самом деле совсем ничего не поняла из того, что я говорил?

      – Ни слова, – рассмеялась я. – Кроме приветствия.

      Он внезапно тоже улыбнулся:

      – Хочешь, я повторю тебе все, что говорил, по-русски?

      – У тебя такая хорошая память? – поддела его я.

      – Не настолько, – он остался невозмутим к прозвучавшей в моем голосе насмешке. – Но когда я смотрю на тебя, мне хочется повторять это снова и снова, это невозможно забыть: ты – очень красивая девочка, в тебе есть давно угасшая во многих искра самого ценного в женщине – твоя женственность. Это очень много, поверь мне, Елена.

      В его голосе появилась какая-то мягкость и вкрадчивость, которая почему-то напомнила мне кота у бабулиных соседей, необычайно красивое и грациозное