Мы – красные кавалеристы. Роман. Юрий Мартыненко

Афоне-то! – кричала, умоляя, Зинаида.

      – Если не пойдет, так и знайте, можно и усадьбы лишиться, мать вашу так! – злобно грозился тучный фигурой, потный лицом с рыжей бородой вахмистр, размахивая перед Ефимом и Зинаидой зажатой в руке нагайкой. – Покуда добром говорю! Опосля поздно будет, растакую вас здесь всех вместе взятых! Эй, Сумароков!

      – Я, вашбродь! – отозвался худой долговязый казак с винтовкой. Выгоревшая глиняного цвета гимнастерка взмокла под мышками. На смятых грязных штанах бледно желтели лампасы.

      – Расскажи-ка им, что сталось с твоими соседями?

      – Так, товось…

      – Что товось? Мать твою! Поподробнее им втолкуй! – наседал вахмистр.

      – Так и есть, что добром не пошел, значит, посельщик мой, Гоха, так одни тока головешки от ихней избы родительской и остались.

      – Слыхали? – сдерживая коня, вдруг понизил голос вахмистр.

      – Как не слышать, – сокрушенно вздохнул Ефим, а Зинаида, побледнев, закрыла лицо платком.

      – Так-то мне! – прикрикнул, снова перейдя на повышенные тона, вахмистр и хлестнул коня по крупу плеткой.

      Казак Сумароков перекрестился и пожал плечами, тем самым показывая, что делать, дескать, нечего, надо смиряться с новой властью…

      – Ладно, Афонька, не дрейфь, в фуражирах-то не пропадем, – успокаивал парня, готового заплакать, Ванька-вахмистр. – Ты еще разревись, как баба! – он испуганно оглядывался на рыжебородого вахмистра, настоящего вахмистра, на погонах которого нашиты широкие желтые лычки.

      Прозвище свое Ванька получил в раннем детстве. Он отчетливо помнит, как почему-то всем взрослым постоянно твердил, что, когда вырастет, будет вахмистром. Может, оттого, что его, безотцовщину, часто задирали старшие ребята. То звонкий щелчок дадут, то глухой подзатыльник. Ванька рос болезненным и хилым. Потому к службе военной, наверное, бы не сгодился. Но мальчуган знал, что вахмистр в казаках – большой начальник, и ему подчиняются остальные. Единственной защитницей была матушка – болезненная, вечно бледная Серафима. Муж, когда Ванька еще в тряпки писался, уехал в город на заработки и сгинул. После очевидцы сказывали, что где-то в кабаке по пьяному делу в драке и полег от ножа очередного собутыльника…

      – А почему вахмистром? Есть чины и повыше, – добродушно смеялись, глядя на сопливого сорванца седобородые посельщики, некоторые из которых прошли русско-японскую и имели Георгиевские кресты.

      – Не-а, – утирая нос рукавом, – важно отвечал малец, не выговаривая букву «р». – Хочу быть только вахмистлом.

      Ну вахмистром, так вахмистром, – добродушно улыбались беззубыми ртами старые вояки-рубаки – былая удаль Забайкальского казачьего войска. И ударялись в воспоминания друг перед другом, у кого и какой на ратной службе по характеру был из командиров вахмистр? Кто миролюбивее, а кто на зуботычины мастак?

      * * *

      Военно-революционный