Дух времени. Анастасия Вербицкая

Сони.

      Она села. Ему был виден её точеный профиль, а там, дальше, в смутном полусвете – черный силуэт Тобольцева. Он говорил что-то шепотом своей даме, наклоняясь близко к её лицу и коленям головой и всем торсом… Вдруг оттуда прозвучал счастливый женский смех.

      Веки Сони дрогнули. Она сжала руку Чернова.

      – Вы меня любите? – бессознательно прошептала она.

      – Вы пре-элестны, – прошептал озадаченный jeune premier, и рука его обвила талию девушки. Соня не дрогнула, не шевельнулась, словно загипнотизированная. Лицо её все также было повернуто в профиль к нему и к той ложе. Можно было поручиться, что она не замечает его объятия и прислушивается к звукам оттуда напряженно, всеми нервами.

      – Нет! Нет… Не могу! – вдруг явственно донесся отчаянный, трепетный голос Катерины Федоровны.

      Короткий истерический хохот сорвался у Сони.

      – Будьте осторожны!.. Они там-м… – прошептал Чернов.

      – Я не могу, – с помертвевшим лицом, сквозь смех, молвила Соня. – Понимаете?.. Не могу!

      Он по-своему понял это волнение.

      – О, как вы прелэстны! – повторил он, на этот раз с увлечением прижимая её к себе.

      Вдруг напряженный слух Сони уловил звук поцелуя там… Она вся так и дернулась… Чернов опять по-своему понял этот трепет. Он кинул воровской взгляд в ложу. Ему показалось, что голова Тобольцева близко приникла к темному силуэту женщины. Они, кажется, целуются?

      – Ого! – вслух произнес он… Момент настал… Но, прежде чем он нагнулся к щеке Сони, она сама обернулась к нему, глядя на него истеричным взглядом мерцающих, почти черных от расплывшегося зрачка, глаз.

      – Поцелуйте меня! – сказала она с отчаянием.

      Через мгновение она вырвалась. «Не то!.. Не то!..

      Какая гадость! Ну что же делать, чтоб забыть? Чтоб не было так больно?..» А Чернов немного поглупел и дышал тяжело и прерывисто, глядя на неё помутившимися, выпуклыми глазами.

      «Какой темперамент!.. – думал он. – Огонь, огонь!..»

      – Вы меня любитэ? – сказал он на этот раз уверенно театральными интонациями. Он уже разучился говорить просто.

      Она поправляла прическу. Вдруг она встала.

      – Вы меня любитэ, – повторил Чернов. Она зло и громко рассмеялась. – Осторожнее… ди-тя мое! – Он сдавил её пальцы.

      Но она засмеялась ещё громче. Она видела, как быстро отделились друг от друга эти два приникшие силуэта… Ах, ей только это и надо!

      Она хлопнула дверью и вышла из ложи, белая, как её платье, оставив Чернова, съежившегося в уголку. Проходя мимо ложи сестры, она крикнула:

      – Идите же, Чернов! Я жду…

      В ложе было тихо, как в могиле…

      Она их спугнула… Как хорошо!

      Возвращаясь домой, обе сестры молчали. Катерина Федоровна была опять-таки слишком полна собой, чтоб делать какие-либо выводы из поведения Сони… «Опять с Черновым?.. Ну да ведь на то и бал…» И ей было почему-то жаль сестру.

      А Чернов говорил Тобольцеву: «А Сонька-то какова?! Призналась мне… Сама, братец, сама.» Завела в ложу.