Дух времени. Анастасия Вербицкая

к нам!.. Не откажите почтить память покойного… Вся редакция будет в сборе…

      Она вслушалась, вытерла слезы, кивнула головой и машинально потрогала шапочки дочерей. Девочки уцепились за юбку матери и со страхом озирались.

      – Митя… Картуз надень! – отрывисто, низким голосом сказала вдова сыну. – Полно плакать! Полно… Высморкайся!.. Где твой платок? – Крупным шагом она подошла к Тобольцеву, окруженному молодежью, и протянула ему руку.

      – Благодарю вас… Вы… артист?

      – Н-нет…

      – Ваша фамилия?

      – Тобольцев.

      – Благодарю вас!.. Вы меня очень тронули… Напишите мне эти стихи… Я их сохраню…

      На них все глядели. Она покраснела, насупилась, ещё раз крепко тряхнула руку Тобольцева и оглянулась, ища детей.

      – Ног не промочила? Осторожней!.. Гляди под ноги… Варя, платок поправь! С бабушкой садитесь… Где бабушка? Митя! Не зевай! Тебя задавят… Мама, садитесь на линейку[5]…

      Ее грубоватый голос звучал повелительно, почти спокойно.

      – Бедность какая! – говорили в разбившихся группах. – На ребятах калоши рваные видели?

      – А она – молодец! Говорят, ей место фельдшерицы дадут. Она с Рождественских курсов.

      В других группах молодежи слышалось:

      – Какие речи, господа! – Нет!.. Я нахожу, что каждое это слово – правда! – Голословные обвинения! Никчемная выходка! – Вот они, какие читатели теперь объявились! – Сейчас обеденный час в типографиях… Их здесь много, господа…

      Тобольцев говорил красивой, стройной даме в черном:

      – Замечаешь, Лиза? Ни малейшего угнетения. Наоборот… Какое-то повышенное настроение у всех. Как ясно, что смерть бессильна перед жизнью!.. Она не уничтожает лучшего, что есть в человеке, – его индивидуальности… высказанного, написанного, созданного им… Вот как я, Лизонька, понимаю бессмертие человеческого духа!.. И знаешь? Вот именно здесь, под серым небом, на унылом кладбище я так ярко, так сильно чувствую красоту жизни, всю её власть и значение… Я ужасно счастлив, Лиза, в эту минуту!

      Она задумчиво и удивленно покачала головой.

      – Как вы нашли эту речь? – спросил Тобольцева передовик «Вестника». – Не правда ли, как это бестактно? Бросать у раскрытой могилы такие вызовы?.. По какому праву?

      – Нет, это интересно!.. Мне он понравился.

      – У-ди-вля-юсь!..

      – Кто он? Вы знакомы? – спрашивал репортер уличной газеты. – Отчего он вас знает?

      Тобольцев пожал плечами.

      – Я, к крайнему сожалению, вижу его в первый раз, как и вы…

      – Узнаю этих господ, – брезгливо говорил редактор «Вестника». – Они всюду вносят смуту…

      Тобольцев усадил свою даму в пролетку и вернулся на кладбище. У самых ворот его остановил студент Иванцов.

      – Вы – Тобольцев?

      – Я… Чем могу служить?

      В двух словах не скажешь… Позвольте…

      Но его перебили. Зейдеман протягивал Тобольцеву пакет.

      – Вы,

5

Линейка – многоместный экипаж с продольной перегородкой, в котором сидят боком по направлению движения.