Шопоголик и брачные узы. Софи Кинселла

Приезжайте вдвоем… – И я смолкаю в замешательстве, когда Люси закатывает глаза и широким шагом удаляется в дом. – Словом, приято было тебя повидать, и я рада, что супружеская жизнь у тебя… Короче, жизнь у тебя супружеская…

      Я тороплюсь на кухню, умирая от желания рассказать маме об услышанном, – но там никого нет.

      – Эй, мам! – зову я. – Я только что видела Тома и Люси!

      Мама спускается по чердачной лестнице, держа в охапке что-то большое и белое.

      – Что это? – спрашиваю я, подхватывая узел.

      – Сейчас покажу, – выдыхает мама. – Просто… – Ее руки дрожат, когда она расстегивает молнию на пластиковом чехле. – Просто… смотри!

      – Это же твое свадебное платье! – в изумлении восклицаю я, увидев пену кружев. – Я и не знала, что ты его сохранила!

      – Конечно же, я его сохранила! – Мама отбрасывает обрывки оберточной бумаги. – Ему тридцать лет, но оно как новенькое. Бекки, это только идея…

      – Какая идея? – спрашиваю я, помогая расправить шлейф.

      – Оно может тебе и не подойти…

      Я медленно поднимаю на нее глаза. Черт… Она серьезно.

      – Боюсь, что действительно не подойдет, – говорю я осторожно. – Ты наверняка была постройнее меня. И… пониже.

      – Но мы же одного роста, – озадачивается мама. – Ну давай, Бекки, примерь!

      Пять минут спустя в зеркале в маминой спальне я созерцаю колбасу в оборках: тесный кружевной верх с гофрированными рукавами, на бедрах финтифлюшек еще больше… а потом они переходят в многоярусный шлейф.

      В жизни не надевала ничего менее лестного.

      – Ох, Бекки… До чего же я глупая, – бормочет мама, смеясь и вытирая глаза. – Моя девочка в платье, которое я носила…

      – Мама… – Повинуясь порыву, я обнимаю ее. – Это… действительно прелестное платье…

      Как бы намекнуть, что я его не надену?

      – И оно смотрится на тебе превосходно. – Глотая слезы, мама нашаривает носовой платок и сморкается. – Но тебе решать. Если ты считаешь, что оно тебе не идет… просто так и скажи… Я пойму…

      – Я… Ну…

      Черт. Вот черт!

      – Я над этим подумаю, – обещаю я, силясь улыбнуться.

      Мы убираем свадебное платье обратно в чехол, перехватываем несколько сандвичей на ланч и смотрим старый сериал по кабельному каналу – мама с папой установили его совсем недавно. А потом, хотя времени еще достаточно, я поднимаюсь наверх и готовлюсь к встрече с Элинор. Матушка Люка – одна из тех манхэттенских дамочек, облик которых – само совершенство и безупречность, и сегодня мне меньше всего хочется ударить в грязь лицом.

      Надеваю костюм от «DKNY», купленный на Рождество, новые фирменные колготки и туфли с распродажи в «Прада». Потом тщательно оглядываю себя, выискивая на ткани пятна и морщинки. На этот раз меня не поймаешь. Не будет ни одной выбившейся нитки, ни единой складки, в которую могли бы вонзиться рентгеновские лучи глаз Элинор.

      Не успеваю я прийти к выводу, что все в ажуре, как в комнату торопливо входит мама. Она удачно выбрала пурпурный