В поисках Леонардо. Валерия Вербинина

лучше.

      Он был удостоен одобрительного взгляда интересовавшей его блондинки и воспрянул духом.

      – Вы надолго к нам в Штаты? – спросил он Амалию.

      – Еще не знаю, – честно призналась она. – Как получится.

      – Прошу вас, не церемоньтесь, заезжайте ко мне в гости. Я познакомлю вас с дядей Чарльзом. На моем ранчо…

      – Madre de Dios![13] – завизжала сеньора Кристобаль, спорившая с врачом и незаметно для себя повысившая голос. – Да как ты смеешь мне перечить! Я вытащила тебя из грязи, я…

      Даже за столом Эрмелинов замолчали и уставились на певицу, но ее это, по-видимому, ни капли не смутило. Она схватила свою тарелку и с кровожадным наслаждением метнула ее на пол.

      Тарелка, как и положено тарелке, рассыпалась вдребезги. К месту ее крушения бросились двое стюардов и, ползая на коленях, стали подбирать осколки и стирать остатки пищи.

      – И этот висельник, – с чувством объявила сеньора Кристобаль, – указывает мне, что я должна делать!

      Ее слова повисли в звенящей тишине неодобрения. На скулах оперной певицы проступили пятна. Она закрыла лицо руками, и гигантские плечи ее начали вздрагивать. Через мгновение все вернулись к прерванным беседам.

      Художник Фоссиньяк:

      – Эль Греко – это просто смехотворно!

      Миссис Рейнольдс:

      – О чем я говорила? Ах да, Наполеон. Представьте себе, после смерти он сделался приверженцем мира…

      Дайкори – слуге:

      – Что это? Грибы? Нет, не могу, не могу их видеть. Льюис! Вези меня обратно в каюту.

      Маркиз Мерримейд – жене-актрисе, которая поглаживала сидящую у нее на коленях собачку:

      – Что за неуправляемая особа. Так вот, дорогая Сьюзан…

      Мадам Эрмелин:

      – Совершенно безвкусное платье на этой блондинке!

      Ее зять Феликс насмешливо прищурился.

      – Что вы так на нее взъелись, дорогая мадам? – Он оглянулся на Амалию, которая разговаривала с дипломатом о местах, в которых тому довелось побывать. – По-моему, ее не в чем упрекнуть.

      – Ах, оставьте, Феликс, – отмахнулась теща с гримасой досады.

      – Мама права, – вмешался Гюстав. – Такой цвет носят только куртизанки.

      – Куртизанки? Ты их много видел? – Феликс заинтересованно вскинул брови. – А ты был у куртизанки хоть раз в жизни?

      – Феликс! – вмешалась Луиза Сампьер. – Пожалуйста, перестаньте.

      – Я не считаю нужным ходить к… к подобным особам, – тоненьким дрожащим голосом произнес ее кузен.

      – Тогда не рассуждай о том, чего не знаешь, – добил его леопард, лениво скалясь. – Простите, Луиза, – он поцеловал ей руку, слегка коснувшись кожи губами, – но я и в мыслях не имел огорчить вас. – Девушка выдернула у него руку и отвернулась.

      – Отчего ты ничего не ешь, дорогая? – спросила у нее мадам Эрмелин.

      Луиза поглядела на свою тарелку: та была почти полна.

      – Что-то не хочется, тетушка, – сдержанно ответила она.

      Обед

13

Матерь божья! (исп.)