В поисках Леонардо. Валерия Вербинина

незаметно вылез из укрытия и пешком добрался до родича матери, Ульриха из Наумбурга, хотя тот жил очень далеко. Ульрих наказал убийц и воспитал его, но Боэмунд не захотел возвращаться в замок, где умертвили его близких, и вступил в Тевтонский орден.

      – Однако ему все-таки пришлось вернуться, – проворчал Рудольф. – Когда в его жизни появилась эта женщина, ему пришлось делать выбор между ею и орденом. – Он чихнул. – Черт возьми, неужели эта палуба всегда так ходит ходуном?

      – Разумеется, – подтвердила Амалия. – Мы же в открытом море.

      Германский агент и любитель генеалогии тихо охнул и схватился за сердце.

      – О чем мы говорили? Ах да, наши предки… Скажите, у вас что-нибудь сохранилось от них? Я понимаю, что прошло почти пятьсот лет, и все же…

      Амалия покачала головой.

      – Почти ничего, – с сожалением ответила она. – Только потускневшее серебряное зеркало. Да, и еще медальон с припаянной к нему золотой цепочкой.

      – Медальон? – заинтересовался Рудольф. – Это любопытно. И что же в нем находится?

      – Тонкостью работы он не отличается, это довольно простое украшение, – сказала Амалия. – На крышке буквы ММ – я думаю, это значит Мадленка фон Мейссен, а внутри крошечная прядь волос. Наверное, это волосы ребенка, потому что для взрослого они слишком светлые.

      – Значит, ММ, да? – Рудольф потер кончик носа. – А вы в этом уверены?

      – Абсолютно. Я сто раз, не меньше, держала его в руках.

      Рудольф вздохнул.

      – Значит, весьма возможно, что она все-таки была за ним замужем, – буркнул он. – Вот черт!

      – А чем вас не устраивает Боэмунд? – удивилась Амалия. – Разве плохо, что они были женаты?

      Рудольф мрачно поглядел на нее.

      – По чести говоря, – в порыве откровенности заявил он, – я терпеть не могу этого типа.

      Амалия слегка опешила, но все же спросила:

      – А можно узнать причины вашей неприязни?

      – Конечно, – легко согласился Рудольф. – Вам известно, что в польских хрониках Боэмунд упоминается не иначе, как с эпитетом Кровавый?

      – Я об этом не знала, – пробормотала Амалия.

      Рудольф многозначительно поднял палец:

      – Я так и думал. А вы знаете, какое тогда было неспокойное время? Чтобы заслужить такое прозвище, надо было как следует постараться. Чего стоит один эпизод взятия Белого замка, когда были убиты все осажденные, включая стариков, детей и женщин! А ведь штурмом командовал наш Боэмунд, между прочим. И случилось это как раз в период перемирия между поляками и Тевтонским орденом. Теперь вы видите, что он был за человек?

      – Вы так говорите, как будто Мадленка была одуванчиком, – фыркнула задетая за живое Амалия. – Между прочим, когда ее муж умер и она осталась одна с маленькими детьми на руках, ей пришлось воевать с соседями, которые зарились на земли Мейссенов. И она не слишком церемонилась со своими врагами.

      Рудольф расплылся в улыбке.

      – Не скрою, мне очень понравилось, как она с ними разделалась, – признался он. – И вообще, они сами виноваты, раз первые