Изгоняющий дьявола. Уильям Питер Блэтти

пил мало, зато постоянно подливал виски в стакан Карраса. И когда решил, что тот достаточно опьянел, чтобы уснуть, встал с койки и заставил Дэмиена лечь. Сам он сел на письменный стол, где продолжал трепать языком до тех пор, пока у Карраса не начали слипаться глаза, а вместо ответов слышалось невразумительное мычание.

      Наконец Дайер встал, развязал шнурки на туфлях Карраса и снял их с его ног.

      – Собрался украсть мои туфли? – пробормотал тот.

      – Нет, я гадаю по складкам на их коже. А теперь молчи и постарайся уснуть.

      – Ты иезуитский кот-ворюга.

      Дайер усмехнулся и накрыл его пальто, которое вытащил из шкафа.

      – Послушай, о счетах за коммунальные услуги позаботится кто-то другой. Остальные пусть себе перебирают четки перед алкашами на М-стрит.

      Каррас ничего не ответил. Его дыхание было размеренным и глубоким.

      Дайер осторожно приблизился к двери и щелкнул выключателем.

      – Воровство – это грех, – сонно пробормотал из темноты Каррас.

      – Mea culpa, есть за мной такой грешок, – мягко ответил Дайер.

      Какое-то время он подождал, пока Каррас, наконец, заснет. Затем вышел наружу.

      Ночью Дэмиен проснулся в слезах. Ему приснилась мать. Стоя у окна на Манхэттене, он увидел, как она появилась из входа в метро на другой стороне улицы. Мать стояла на тротуаре с коричневым бумажным пакетом для покупок и глазами искала его, звала по имени. Каррас помахал ей рукой.

      Она не увидела его и двинулась дальше. Автобусы. Грузовики. Бездушные толпы людей. Ей стало страшно. Она вернулась в метро и стала спускаться вниз. Каррас запаниковал, бросился по улице и со слезами на глазах стал ее звать. Увы, он не смог найти мать. Он представил себе, как она, беспомощная и растерянная, бродит в лабиринте подземных туннелей.

      Подождав, когда рыдания стихнут, Каррас потянулся за стаканом виски. Сидя на койке, он пил в темноте. Из глаз снова брызнули слезы и никак не желали иссякать. Совсем как в детстве.

      Ему вспомнился телефонный звонок дяди:

      – Димми, у нее отек мозга. Она не подпускает к себе врачей. Все время кричит, Димми, и разговаривает с чертовым радио. Ей срочно нужно в «Бельвью», Димми. В обычную больницу с этим не возьмут. Думаю, через пару месяцев она будет как новенькая. Тогда мы заберем ее оттуда. Договорились? Слушай, Димми, мы уже это сделали. Сегодня утром ей поставили укол и увезли на «Скорой». Мы не хотели беспокоить тебя, но все равно будет слушание в суде и тебе придется подписать кое-какие бумаги… Что?.. Частная клиника? У кого есть на это деньги, Димми? У тебя?

      Каррас не помнил, как уснул.

      Он проснулся в апатии. Стоило ему вспомнить о матери, как кровь будто отлила от его мозга. Шатаясь, он прошел в ванную, принял душ, побрился, надел сутану. На часах было пять тридцать пять. Он отомкнул дверь в церковь Святой Троицы, облачился в ризу и, встав слева от алтаря, отслужил мессу.

      – Memento etiam… – молился он с тупым отчаянием. – Помяни рабу Твою Мэри Каррас…

      В дверях табернакла Дэмиен увидел лицо сиделки из приемного покоя клиники «Бельвью». Из палаты доносились крики.

      – Вы