Норма. Владимир Сорокин

подушка с торчащей из-под неё розовой ночной рубашкой.

      Оля вылезла из джинсов и шагнула к Серёже. Он обнял её, стал целовать в шею, в худые ключицы. Оля расстегнула его рубашку, он содрал её с себя вместе с майкой, сдёрнул брюки и трусы.

      Обнявшись, упали на кровать.

      Оля расстегнула лифчик, бретелька перепуталась с цепочкой. Серёжа поцеловал её грудь, скользнул рукой в трусики. Олины ноги разошлись и снова сошлись в коленях. Прижавшись к нему, она тёрлась ртом о его щёку. Он потянул трусики, она приподнялась. Трусики скользнули по ногам. Серёжа лёг на неё, сжал бессильные худые плечи. Цепочка тряслась между ними. Ноги её быстро раздвинулись. Мгновение он лихорадочно искал на ощупь, Олина рука скользнула вниз и умело направила. Лобки их сошлись. Серёжа замер, уткнувшись в её волосы. Ноги её поднялись, оплели его бедра. Он стал двигаться. Руки ушли под подушку. Оля быстро целовала его лицо. Губы её раскрылись, она громко дышала. Серёжа путался ртом в её волосах. Вскоре Оля стала дышать чаще, язык её прошёлся по губам, пальцы сжали Серёжины плечи:

      – Быстрей, Серёженька… вот… вот… вот… вот… так, ой… оо-оо… так… так, Серёженька, вот… вот… так…

      Серёжа стал двигаться быстрее.

      Олины ноги дрожали, тёрлись о его:

      – Быстрее… быстрее… ещё… вот… вот…

      Гримаса исказила её лицо:

      – Быстрее… вот… вот… вот… еще… немного… милый… аааа!!!

      Оля вскрикнула, впилась ногтями в Серёжины плечи. Ноги её согнулись в коленях. Серёжа вздрогнул, застонал в её волосы. Минуту они лежали неподвижно. Потом Серёжа откинулся на спину. Кровать была узкой. Они лежали рядом, вплотную прижавшись друг к другу. Оля чмокнула его в щёку, приподнялась, вытащила из-под подушки ночную рубашку, подтёрлась и прошлёпала в ванную.

      Серёжа вытерся этой же рубашкой, лег на спину, закинул руки за голову. В ванной шелестела вода.

      Серёжа вздохнул, скомкал испачканную рубашку, сунул под одеяло. Вода смолкла, ухнул сливной бачок.

      Оля вошла, легла на него, сжав ладонями щёки, поцеловала в губы:

      – За что ты мне нравишься – то, что никогда не клянёшься в любви. Не как остальные.

      – Могу поклясться.

      – Тогда больше ничего не будет.

      Она сжала ладонями его губы, отчего они стали похожи на рыбий рот.

      – Чего – ничего?

      – Ничего.

      Он обнял её, провёл руками по спине и положил на ягодицы, хранившие на себе водяные брызги:

      – Ты прелесть.

      – Что ты говоришь!

      – Прелестная прелесть.

      – А мы вам не верим.

      – Ты чудесная.

      – Что ты говоришь!

      – Афродита.

      Он поцеловал её подбородок.

      Оля водила пальцем по Серёжиным бровям:

      – Скажи лучше, когда я могу рассчитывать на продолжение.

      – Скоро.

      – Скоро – это как? Через час?

      – Нет. Скоро.

      – Ясно. Вот что, давай перекусим, пока ты не заснул.

      – А ты жестокая.

      – Ты ещё меня не знаешь.

      Оля встала, достала из шкафа халат:

      – Пошли поедим. Ты небось