Казнённый колокол. Борис Евсеев

напышэмо, кум Ярема?

      – А кому хошь! Я ж пысарь, бумага и… и… и ручка с собой. Хочешь, куму Авакову и куму Саакову черканем. Хочешь – самому Порошенке!

      – Нэ Сааков, а Сакш… Сакш… Сакакашвили… А Поршенко той читаты нэ будэ! У нього вся жопа в шоколади! Вин ии облызнуть кому трэба дае, и за цэ ще й гроши бэрэ.

      – А тогда давай Путину напишем.

      – Тю! Та нас же розстриляють за цього кровососа!

      – А мы никому не скажем, тихохонько напишем, тихохонько отправим. Года два пройдет – глядь, письмо и всплывет где надо. А напишем мы ему так: мол, ваши солдаты внагляк выкрали Донецкую фильтровальную станцию. А мы станцию Донецку вернули!

      – Давай пышы, може, хоч дулю понюхать Путин дасть.

      – Может, и дулю, а может, и табачку понюхать даст. Пишу и читаю, кум, тебе вслух:

      У Московский Крэмль. Путину.

      «Панэ Путин! Хоч вы и крымский сатрап, и чухан бурятский, и лохопендрик, мы вам по-соседски докладаем: Донецкую фильтровальную станцию вкралы якись недо́людки. Мы вам ии вертаем. Бо мы – щири украинци… Панэ Путин! У вас всего до черта, а у нас – одни дырки в горсти. Ввиду чего прышлить, будь ласка, до востребования…»

      – Кум Игнат, как по-нашему, по-украински, «до востребования?»

      – Нэ памьятаю. Може, «до запытання»?

      – Тю. Это ж значит «до вопроса». До какого такого вопроса, кум Игнат?

      – Тоди, може, «до побачення»?

      – Тьфу! Где ж это мы з паном Путиным увидеться можем?

      – Та у мавзолеи.

      – Он туда не ходок. Туда сейчас одни мертвяки ходят!.. Ладно, давай, хоть на ссученной мове, а закончим: «Пришлите нам, пан Путин, для умиротворения души и для расслабления военной обстановки: двести ящиков кубанской сорокаградусной, триста палок сервелату финского, пятьсот прызырвативов и одного доброго вола…»

      – Тю! А вола ж на що?

      – А мы вола в бричку запряжем, скажем жинкам: на пашню пора! И медленно на нем, и вполшага, и водочку через соломинку потягивая – до баб, до баб! Ну, шо? Ничего не забыли? Одну печать поставить осталось.

      – Печати-то у нас и нэма…

      – Тогда подпись. Какую подпись поставим?

      – А таку: дырэктор Тыхого океану и… и… Ново-украинской фильтрувальной станции – Игнат Скачко. Замиснык дыректора – Ярема Кныш.

      – Так ты, собака, себе уже и зарплату директорскую намерял? Тебе, значит, баксы, а мне гривны мятые-перемятые?

      – Кум Ярэма, кончай ругаться. Видправляй лыста и давай ще по сто!.. А ловко ты у пана сотныка двухлитрову бутыль вкрав… Ще б кровяной ковбасы – и прямо в рай!

      – Кум Игнат, с кровяной колбасой в рай не пустят.

      – Тю. А ты думаешь, там тилькы пэтрушэчкой занюх… занюхують?

      – Петрушкой не петрушкой, а с кровяной колбасой апостол Пэтро точно не пустит. И спирту там – ни грамма. Одна грушовка, «Кальвадос» один вонючий. И то по наперстку на брата…

      – Кум Ярэма. А ты хиба там, у раю, був?

      – Кум Игнат. Не был, а знаю. Мне священник, батько Потапий, рассказывал.

      – Брэшышь. Ты церкву дэсятой дорогой обходышь. А будэшь брэхать – я пану сотныку скажу, хто вкрав