Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник). Агата Кристи

Шмидт испугалась, и Пуаро бросил на своего друга осуждающий взгляд.

      – Это вполне естественно, – сказал он. – Проводнику приходится ночью отвечать на звонки. А вы не помните, из какого купе он выходил?

      – Оно было где-то в середине вагона, месье. Через две-три двери от купе мадам княгини.

      – Ах вот как! Расскажите нам подробно, где и как это случилось.

      – Проводник чуть не врезался в меня, месье. Это было, когда я шла с пледом из своего купе в купе княгини.

      – А он вышел из купе и почти врезался в вас? И в каком же направлении он шел?

      – Навстречу мне, месье. Он извинился и прошел дальше по коридору в сторону вагона-ресторана. Зазвонил звонок, но мне кажется, проводник не обратил на него внимания. – Она замолчала, а потом продолжила: – Я ничего не понимаю. Как это он мог…

      Голос сыщика звучал успокаивающе.

      – Это просто вопрос времени, – объяснил он, – и того, что он делал в тот момент. У бедняги проводника была, по-видимому, нелегкая ночь. Сначала он поднял вас, а потом ему пришлось отвечать на вызовы.

      – Но это был не тот проводник, который поднял меня, месье. Это был другой…

      – Ах, другой! А вы его раньше видели?

      – Нет, месье.

      – Ах вот как! А как вам кажется, узнаете вы его, если увидите?

      – Думаю, что да, месье.

      Пуаро что-то прошептал на ухо месье Буку. Тот встал и, подойдя к двери, отдал какое-то распоряжение. Сыщик же продолжил свои вопросы в прежней ненавязчивой, дружеской манере.

      – Вы когда-нибудь были в Америке, фрау Шмидт?

      – Никогда, месье. Должно быть, это прекрасная страна.

      – Может быть, вы слышали, кем в действительности был убитый мужчина и что он был виновен в смерти маленькой девочки?

      – Да, я слышала, месье. Это просто извращенная мерзость. Бог не должен позволять такому случаться. Мы в Германии не так извращены.

      Глаза женщины наполнились слезами – был затронут ее материнский инстинкт.

      – Да, мерзопакостное преступление, – серьезно произнес Пуаро.

      Он вытащил из кармана лоскуток батиста и протянул его женщине:

      – Это не ваш платок, фрау Шмидт?

      – Ну что вы! Конечно нет! Это не мой.

      – Понимаете, здесь виден инициал Х. Вот я и подумал…

      – Ну что вы, месье. Это платок настоящей дамы. Очень дорогой и расшит вручную. Почти наверняка из Парижа.

      – Если это не ваш, то, может быть, вы знаете чей?

      – Я? Нет, месье!

      Из всех троих слушавших только Пуаро заметил в ее голосе некоторое колебание.

      Месье Бук зашептал что-то ему в ухо. Сыщик кивнул и обратился к женщине:

      – Сейчас сюда войдут три проводника. Будьте так добры, скажите нам, с которым из них вы столкнулись, когда несли плед вашей хозяйке.

      Вошли трое мужчин – Пьер Мишель, крупный блондин, проводник вагона Афины – Париж, и коренастый, тучный проводник бухарестского вагона.

      Хильдегарда Шмидт только взглянула на них и немедленно отрицательно покачала головой.

      – Нет, месье, – сказала она. – Вчера ночью я не видела никого из этих мужчин.

      – Но