Колье без права передачи. Лариса Соболева

в ее спальне. Она стояла на коленях, упав лицом на кровать, и горько рыдала.

      – Агнесса Федотовна! – закричал я с порога. – Что случилось?

      Она тотчас обернулась ко мне, вид ее был ужасен – растрепанная, с красными заплаканными глазами, бледная. Она едва выговорила:

      – Фридрих… убит…

      – Как! – воскликнул я. – Что вы такое говорите! Где? Когда?

      – Я вошла к нему… утром… Я всегда первая захожу к нему, даю микстуру, он ведь забывает пить капли… а на его лице… подушка… – И она снова залилась слезами. – А еще… еще… мое… колье…

      – Да что с вашим колье?

      – Его… нет… Боже мой! Колье… его украли!

      На мое счастье, вскоре приехал Никодим Спиридонович, ибо я не знал, что делать с женщиной, с которой случилась истерика. Мы вместе помогли Агнессе Федотовне перейти в гостиную, усадили ее на диван, позвали горничную. Грушенька тоже ревела как белуга, но принесла нюхательной соли и воды для баронессы. Кое-как удалось успокоить Агнессу Федотовну, и она повторила то, что успела рассказать мне.

      Никодим Спиридонович держался на редкость спокойно и сразу же приступил к допросу:

      – Где хранилось ваше колье?

      – В комнате Фридриха, – всхлипывала Агнесса Федотовна. – Эта комната далее всех, поэтому мне показалось надежным держать драгоценности у барона. Колье стоит безумных денег… Второй раз мне не заказать такую вещь! Боже, я разорена! Я нищая…

      – А что, сударыня, все драгоценности похищены? – спросил он.

      – Только колье… оно лежало отдельно… в ящике бюро.

      – Ну, значит, вы не полностью обнищали, – вывел Никодим Спиридонович. – Сударыня, кто знал, где вы держите колье?

      – Да, почитай, все знали, кто бывал у меня. Я показывала его всем, ведь мое колье неповторимо! Другого такого нет! Всем хотелось рассмотреть его ближе, подержать в руках. А когда Фридрих занемог, его навещали. Собираясь выехать, я брала колье из бюро при тех, кто сопровождал меня и был в это время у Фридриха.

      – И кто же вас сопровождал?

      – Да все, кто вхож в мой дом… Вон и Влас Евграфович сопровождал…

      – А вчера у вас кто-нибудь был?

      – Были… как обычно… разошлись за полночь.

      – Простите, сударыня, а… на ночь никто не остался?

      – Вы не смеете! – разгневалась она.

      – Значит, не остался, – поспешил заключить Никодим Спиридонович. – А теперь, сударыня, проводите нас к барону.

      Она поднялась с трудом, мы прошли анфиладу комнат и коридор, вошли к барону. Он лежал на кровати под одеялом, лицо его было накрыто большой подушкой. Я остался стоять в дверях. Признаюсь, мне такие зрелища не по нраву. Агнесса Федотовна облокотилась спиной о стену рядом со мной, она едва держалась на ногах. Тем временем Никодим Спиридонович, взявшись пятерней за подбородок, ходил взад-вперед, осматривая комнату. Осматривал долго, выдвинул по очереди ящики бюро и комода, проверил окно, только потом подошел к кровати с балдахином, оглянулся на нас и снял подушку с головы барона.

      Агнесса