Колье без права передачи. Лариса Соболева

сочилась кровь, перекошенное болью лицо… Боль застряла и в моей груди.

      – Он застрелился? – услышал я несмелый голос Мари.

      – Да, – ответил я.

      – Господи, прости нам наш грех, – сказала она и перекрестилась.

      – Постойте, постойте… – Я уставился на Мари, которая тихо плакала. – Мария Павловна! Вы… вы передали ему пистолет?

      – Да, – созналась она. По щекам ее бежали одна за другой слезы.

      – Но как?! Как вам это удалось?!

      – В записке, что вы мне отдали, Арсений Сергеевич просил найти человека, который бы передал ему пистолет, когда его поведут в суд. А кого я найду? Где? Я взяла пистолет у папа́ в кабинете… с ковра сняла… зарядила… спрятала в муфту. А потом… потом сунула пистолет ему за сюртук, когда целовала. Я не могла поступить иначе. Влас Евграфович, не осуждайте меня… прошу вас…

      Она упала мне на грудь и горько зарыдала. Я же обнял ее за плечи, поражаясь самоотверженности этой девушки. Но что теперь предстояло стерпеть ей!

      – Ах, Машенька, Машенька… – сетовал я. – Натворили вы…

      Потом я велел кучеру ехать к Белозерским, где передал Мари с рук на руки его светлости князю-отцу, сказав:

      – Что бы ни случилось, рассчитывайте на мою помощь.

      Он поблагодарил, хотя ничего не понял.

      Долго я не мог прийти в себя от потрясения, связанного с самоубийством графа. Ничем не занимался, казнился тем, что не сделал все возможное для его спасения. К тому же я ведь нечаянно стал участником заговора против графа, который он сам изобрел против себя же. Ввечеру я отправился к Никодиму Спиридоновичу, желая высказать ему накипевшее.

      Пристав принял меня безотлагательно. Выглядел он усталым и разгневанным.

      – Ну вот, – сказал я ему, – вы удовлетворены? Теперь-то граф Свешников доказал вам, что невиновен?

      – Кому и что он доказал? – зарычал тот, подскочив. Затем бросил писарю: – Подите вон, любезный. – Тот мигом сбежал, а пристав снова повернулся ко мне: – Граф совершил глупость! Непростительную глупость!

      – Граф Свешников решился умереть, доказывая свою невиновность, – отстаивал я покойного. – В его нынешнем положении это был единственный достойный выход, как ни жестоко с моей стороны так говорить. Однако человек, желающий избежать позора путем смерти, разве не заслуживает уважения? Помнится, вы сами говорили…

      – Я дурак был-с! – развел в стороны руки Никодим Спиридонович, исполнив шутовской поклон. – А знаете ли, сударь, что графа должны были отпустить из зала суда?

      – Как! – изумился я его словам. – Что вы такое говорите!

      – Да-с! Нашлись свидетели, которые видели, как он заходил в дом ювелира после выстрелов. После! Мальчонка, что отнес околоточному записку, очень быстроногий. Он вернулся к дому ювелира, ибо работает напротив в трактире половым, и видел графа Свешникова, как тот вошел к ювелиру. А записку мальчишка получил сразу же после выстрелов, которые тоже слышал! И соседка ювелира, мещанка Колтунова, заслышав выстрелы, глядела из окна на улицу. Она подтвердила, что граф Свешников