Королевская щука. Анна Яковлева

доказать, что ему можно верить.

      Утром купит какой-нибудь дорогущий букет, приедет в Центр поддержки… кого-то там (Макс все время забывал, кого поддерживает Центр) и скажет, что любит ее. И никогда не разлюбит. И никогда не обидит ее, и не будет давить. Она станет его Музой, его мотиватором. Он станет ее опорой и защитой, ее крепостной стеной. Нет, не стеной. Лучше просто – ее озоновым слоем, средой обитания.

      Проведя остаток ночи и часть утра среди мрачных сновидений, Макс проснулся поздно. Торопливо, не чувствуя вкуса, проглотил кофе и поехал на цветочный рынок.

      В Центр он явился с букетом из одиннадцати роз. С сильно бьющимся сердцем поднялся по ступенькам, пробежал глазами вывеску: «Центр психологической поддержки приемных родителей и детей». То, чем занималась Талли, показалось Максу далеким и непонятным, как выращивание картофеля на Марсе.

      Немногочисленный коллектив Центра в это время подался на обед, и Макса с нескрываемым любопытством рассматривали несколько пар глаз.

      – А вы к кому? – не утерпела приятная, глазастая, сдобная, как булка, особа.

      – К Талли Тимуровне, – робко улыбнулся Макс. Он находился во власти иллюзорного чувства, что это вторжение в мир, где царит Талли, сделает их чуточку ближе, и волновался.

      – Кабинет налево. – Интерес в глазах особы сменился скукой.

      Робея все больше, Макс остановился перед дверью с табличкой «директор», побарабанил костяшкой согнутого пальца по темному дереву, не дождавшись ответа, потянул ручку и просунул голову.

      Взгляд уперся в огромный рабочий стол, за которым Талли казалась особенно хрупкой.

      В кабинете она была не одна.

      Боком к ней, за столом поменьше, сидела унылая пара, по всем признакам – семейная. В воздухе неуловимо присутствовало напряжение, и Макс торопливо прикрыл дверь.

      Десять едва ли не самых томительных в своей жизни минут Максим провел в кресле под фикусом, бродя взглядом по прожилкам на мясистых листьях. То, что он испытывал в этот момент, было похоже на муки творчества: Макс пытался облечь в слова свою любовь, но слова попадались все блеклые, штампованные и страдали бессилием, и ничего, кроме слабоумия, не выражали.

      Наконец, бесплодная попытка выразить словами то, что творилось в душе, была прервана появлением грустной пары.

      Не первой молодости мужчина и его женщина еще несколько минут топтались у порога, словно не решаясь покинуть кабинет и оказаться наедине со своей проблемой.

      – Спасибо, Талли Тимуровна. Мы попробуем. Спасибо. Вы нам очень помогли.

      Ухаживая друг за другом и переговариваясь вполголоса, супруги оделись и покинули учреждение.

      Не одному ему паршиво, про себя заметил Макс, глядя в унылые спины.

      Шаги стихли, в коридоре установилась напряженная тишина.

      За дверью с табличкой «Директор» послышались шорох и звук отодвигаемой мебели, вслед за этим простучали, приближаясь, каблучки, и в дверном проеме, как в портретной раме, появилась Талли.

      Черный пиджак и юбка очень шли ей. Ноги в