Блог-Note. Спонтанные записи в отсутствие голых женщин. Абросимов

до последнего или покончить с собой – это, конечно, крайности. Но хорошо бы рассмотреть промежуточный, хоть и совершенно фантастичный сегодня вариант. Заморозка. Полное выключение. Нажать кнопку «пауза».

      Да? Допустим.

      Тогда – на сколько? На 10 лет выпасть, перемотать по-быстрому? На 50? На 100?

      В моём случае это означает: какой я согласился бы увидеть свою дочь в следующий раз – замшелой старухой? Или, может, не увидеть вовсе?

      Но ведь в исключительном, «теологическом» смысле нет никаких детей. И родителей нет. Как говорится, «Бог с ними», в прямом смысле слова. В конце всяческих концов, когда «победят все победители», останешься только ты и Он. Друг напротив друга. Это, если повезёт. Стоять и смотреть. Глаза в глаза. Возможно, молча. А время там вышло. И всё, казалось, отдал бы за тактильную проживаемость минут и секунд. Не говоря о днях и годах. Но – поздно. Карты сброшены. Круг замкнулся.

      Мы клянём частности и нюансы и всё равно же к ним прикипаем. До смешного «нелепо, безрассудно… безумно… волшебно…».

      На кухне магнитик закреплён. С изображением многотысячной акции протеста. Революционно настроенные малыши держат плакаты со своими требованиями: «ЗДОРОВЫХ РОДИТЕЛЕЙ!», «ЧИСТОГО ВОЗДУХА И СВЕТА!», «АКУШЕРОК, А НЕ БАБОК!». И, наконец, самое прекрасное: «ГРУДИ МАТЕРИ!».

      Я каждый раз, когда это вижу, радуюсь. А потом… непременно вздыхаю.

      Оля Г-цкая пишет: «Нет зрелища печальнее, чем глупый и трусоватый мужчина, который прячет всю эту прелесть под маской мудрой усталости».

      Хм…

      Пили как-то с Пашей Ангелиным (Царствие ему небесное). Он водил меня по местам актёрско-ученической славы. Я нагружался пивом, Паша традиционно более крепкими напитками. Знаменитость, с учётом разницы состояний, легче было заметить мне. Мы стояли в одном из глухих переулков старого Арбата. Г. прошёл мимо.

      – Смотри, – тихо сказал я, мотнув головой.

      – Что?

      – Г.

      – Где?

      – Вот же.

      Паша с напряжением стал всматриваться в даль, где постепенно растворялась сутулая фигура в пиджачке цвета домашней пыли.

      В этот момент Александр Гарриевич, видно что-то почувствовав, обернулся.

      Лицо Паши расплылось в улыбке.

      – Ну, здра-асти!!.. – аффектированно провозгласил мой друг и отвесил глубокий крестьянский поклон. Как полагается, рукой до земли.

      Человек в пиджачке резко отвернул голову. Но через секунду испытываемая эмоция принудила его вновь глянуть на нас. Г. прибавил ходу, тут же ускорился ещё и ещё, и… наконец, откровенно побежал от нас прочь.

      Дело было летом. В середине дня.

      Мы когда во ВГИКе на критиков учились, стипендия была двенадцать, кажется, рублей. Хватало на шесть бутылок пива. Если без понтов, то – на восемь. Плюс один сникерс. Но после второго семестра решили праздновать по-взрослому. Пошли в бар рядом. Гостиница «Восток». Там уже было не до пива.

      – А чё Феллини? – разглагольствовал Андрюха в очереди. –