Блог-Note. Спонтанные записи в отсутствие голых женщин. Абросимов

при выходе из фойе заметил, что глухо заколочено окошко билетной кассы. В неглубокой нише её пылилась табличка с облупившимися буквами: «не обслуживается».

      Цветами торговали в двух шагах отсюда. Я помнил, что работают они круглые сутки. Цветов оказалось традиционно много, но все они – в виде рисунков – украшали брезентовую ткань, которой обтянули вход. Тусклый фонарь освещал картонку, пришпиленную к брезенту и несколько букв на ней: «закрыто».

      Я изучал это слово минут, наверное, пять. Складывая и сопоставляя. Пытаясь понять или хотя бы поверить. Потом медленно повернулся и стал вглядываться в лица прохожих, идущих мимо. Среди них не было мёртвых, но и признаков живых я не обнаружил.

      В голове всплыл отрывок из детской повести: «Страшно гражданину Никифорову. Бесконечно долго бежал он в пустом городе, а грабли, вытянувшись, летели за ним».

      Страшно стало и мне. Как всегда бывает, если нет спасения. Недаром с возрастом солнце становится серее, а трава превращается в солому. Про музыку же не стоит и говорить. Звучит монотонно, басов нет, аранжировка безкрасочна. Саундтрек гниения и распада. Один только ритм подозрительно выдержан. Оно и понятно: бесовская драм-машина.

      А ведь было же, было всё! Совсем недавно. И чувства, и ранимость. Каждая нотка загружала мозг и аукалась в сердце. Приподнимала и лелеяла. Как любовь практически…

      Смахивая мифическую слезу, нечаянно выяснил, что наушники закрывают не уши, а, скорее, щёки… Поправил, конечно. И знаете ли – тут же всё восстановилось. Моментально! И жизнь, и слёзы, и любовь.

      Закрученный шнур от наушников навёл меня на мысль. Сложенный вдвое, он стремится обхватить сам себя и скручивается ещё больше. Но в правильном состоянии, будучи расправленным, остаётся в покое. Так же и мы.

      Поиск идеалов, цели, стремления… не от того ли, что перезаморочились?

      А если разгладить? И успокоить?.. Всё равно ведь нет никого, кроме тебя самого и Бога, создающего тебя (на самом деле) денно и нощно.

      Вот оптимальная дистанция!

      Хорошо хоть есть теперь, где уединиться. Целый отдельный этаж – великое дело. Наш дом выстроен по принципу «так завещал Чубайс». Он весь – на электричестве. Это мы потом поняли, когда исправить было нельзя. А в старом доме наличествовала печка. Русская, натуральная. С полагающимися антуражем и коленкором.

      И вот однажды! На нас обиделся кот. Да.

      Визуально я его помню, по имени – не очень. Количество котов и кошек в семье из года в год варьируется от трёх до десяти. Пора бы уж, конечно, не париться с именами, а выжигать тавро, ставить идентификационный штрих-код. Ну, или делать татуировки с порядковым номером.

      Короче. Та самая особь, о какой я сейчас толкую, отличалась не просто характером (так-то они все – экспонаты первого разряда), а неким подчёркнуто внятным отношением к нам, людям. Умышленно презрительной и снобистской манерой. Причём, действовало выражаемое чувство по принципу двигателя