Ричард Длинные Руки – гауграф. Гай Юлий Орловский

разрубил веревки. Осужденный наконец зашевелился, руки задвигались, острые локти впервые высунулись наружу.

      Я сказал ему строго:

      – Господь дал нам разум и душу, но не научил пользоваться, это должны мы сами. Ты сделал большую ошибку, решив, что мир создан без воли Господа. Это он сотворил и землю, и звезды, и всю вселенную, которая намного больше и объемнее, чем ты думаешь!.. Иди и не греши больше. Твоя дурь не от знания, а как раз от его малости, от детского бунтарства. Когда постигнешь умом больше, узришь во всем волю Творца. Иди!

      Он судорожно сбрасывал веревки, на лице отчаянная надежда. Народ разочарованно зашумел.

      Я повернулся в седле к растерявшемуся священнику:

      – Продолжай работу, отче!.. Ересь и враждебное надо выжигать, ты прав. Просто иногда вместе с врагами попадает и вот такой дурак, сам не понявший, что он должен быть с нами…

      Осужденный, сильно хромая и кривясь, сошел по ступенькам. Он смотрел на меня как на чудовищно опасное животное, что, пробегая мимо, нечаянно освободило его из ловушки, однако держался к Зайчику поближе, остальные для него еще страшнее.

      – Иди рядом, – бросил я высокомерно.

      Мы удалились, оставив разочарованную толпу, я оглянулся и крикнул священнику:

      – Чтоб добро не пропадало, сожгите на нем какого-нибудь вора или насильника!

      Спасенный шел рядом с конем, все еще хромая и кривясь, каждый шаг дается с трудом, но спешил уйти подальше от опасного места. Я поглядывал на него сверху вниз, волосы спутанные, с темными клочьями слипшихся в невообразимое месиво, одно ухо надорвано, кровавые кровоподтеки на плечах и по всему телу, проглядывающему в широкие прорехи ветхой одежды.

      – Все гении, – проговорил я, – отрываются от народа и не понимают реальности… но чтоб настолько?.. В общем, переселю я тебя, братец, в монастырь.

      Он охнул.

      – Ваша милость, почему в монастырь? Я ж не монах…

      – Ваша светлость, – поправил я, – а не какая-то вшивая ее милость. В монастырях не только молятся, но и науку двигают. Научное мышление разрабатывают.

      – Это… как?

      Я пояснил:

      – Если придумал дурацкую шуточку – можно сразу в народ, а если теорию всемирного тяготения – то зачем это простым людям? Чтоб на костер побыстрее? Такое надо рассказывать таким же, как и ты. Даже если не поверят сперва, то возражать будут по-умному, а не сразу палкой по голове… А они сейчас в монастырях, куда простому народу… да и благородному тоже – вход запрещен. Это понял?

      Он поглядывал снизу вверх угрюмо, под сдвинутыми бровями вспыхивают в глазах то огоньки надежды, то недоверия, больно у меня рост и плечи, да и держаться я уже научился не просто благородно, а очень благородно.

      – Ваша ми… ваша светлость, – спросил он робко, – я в самом деле там смогу говорить, что Земля круглая?

      – Сможешь, – заверил я. – А тебе там скажут тоже… что-нить необычное.

      Он охнул.

      – Это что ж… там психушка?

      Я засмеялся.

      – Все