Присягнувшие Тьме. Жан-Кристоф Гранже

но в Рунжи несколько границ спутниковых зон. Часто они бывают перенасыщены.

      – И что теперь?

      – А то, что твой парень, может, еще и продвигается, но его сигнал завис на границе сектора. Остальные не могут его принять. Существует система распределения сигналов: в том случае, когда…

      – Проклятье!

      С досады я ударил по рулю и представил себе, как мне придется прочесывать все ряды огромной торговой зоны в поисках чертова Дуду.

      – Ладно, – выдохнул я. – Разберемся!

      – Ты уверен, что…

      – Позвони, если сигнал сдвинется…

      – Как я тебе позвоню, если у тебя украли мобильник?

      – Мне одолжили другой. У тебя на экране должен высветиться номер.

      – Хорошо, я… Погоди… есть новая граница!

      – Давай!

      – Круглая площадь рынка, недалеко от ворот Тиез.

      Я понял, что Эстреда хорошо знает эти места. Он подтвердил мою догадку:

      – Рунжи – это наши края, приятель. Наши грузовики туда ездят каждый день.

      – Ты знаешь, где блок, специализирующийся на выпивке?

      – Там не блок, а пивная компания. Склад поставщиков на улице Тур.

      Я включил первую передачу и, не жалея взвизгнувших покрышек, рванул с места.

      22

      Мотоцикл Дуду стоял возле склада.

      Я затормозил в полусотне метров и стал ждать. В это время проходы между рядами были еще пустыми. Пять минут спустя на пороге появился Дуду в обществе толстяка в куртке фирмы «Адидас». Толстяка я узнал сразу, вот только имя не мог припомнить: он занимался оптовыми поставками пива в нескольких парижских округах.

      Нахмурившись, он огляделся – казалось, торопился отделаться от посетителя. Дуду был явно не в себе: вот-вот взорвется. Опустив руку в карман куртки, поставщик вытащил толстый конверт. Дуду быстро сунул его под свою кожанку, бросив беглый взгляд вокруг.

      Я пригнулся на сиденье, поджидая, когда они закончат, вынул из кобуры и зарядил пистолет и достал из бардачка наручники. Толстяк скрылся в павильоне, а Дуду пошел к своему мотоциклу. Когда он повернулся ко мне спиной и стал надевать шлем, я выскочил из машины и бросился к нему, прижав пистолет к бедру. Он обеими руками держал шлем над головой, когда я ткнул дулом пистолета ему в затылок и прошептал:

      – Не двигаться, гаденыш. Вот таким ты мне нравишься.

      Узнав меня по голосу, Дуду усмехнулся:

      – У тебя кишка тонка.

      Я ударил его ногой под колени. Дуду рухнул на землю, шлем, зазвенев, покатился по асфальту. Он завопил и повернулся ко мне. Я приставил пистолет к его горлу:

      – А теперь что скажешь?

      И ударил его рукоятью по сонной артерии. Он дернулся, его вырвало. Я схватил Дуду за шиворот, чувствуя, как его желчь обжигает мне руку, и швырнул на тротуар головой вперед. Нос так и хрустнул. В очередной раз я оказался в ненавистной для меня шкуре крутого полицейского.

      Ощупав его куртку, я нашел конверт, перепачканный рвотой. Там было по меньшей мере десять тысяч евро. Сунув деньги в карман, я ткнул его каблуком в поясницу, перевернув