Баязет. Валентин Пикуль

богат? – настойчиво выклянчивал Карабанов, мучаясь сам и мучая женщину.

      – Умоляю – не надо. Зачем это вам?

      – Хорошо. Я не буду…

      Помолчали.

      – Чей это мундир на вас? – спросила Аглая, круто переводя разговор на иную тему.

      – Вы знаете, что я не ношу вещей с чужого плеча, – резко ответил поручик. – Это мой мундир.

      – Вот как? Но я вас никогда не видела таким, – искренне удивилась Хвощинская. – Кто же вы теперь?

      Карабанов куснул губу, отвернулся:

      – Намного ниже того, кем был. И смею думать, что стал от этого намного лучше… Имею честь представиться, – и он играючи присел рядом с ней. – Казачий поручик второй сотни Уманского полка. Можете пренебрегать мной: ни серебряных труб, перевитых георгиевскими лентами, ни сданных знамен – ничего нету. И все – впереди!

      – Воображаю, как это интересно, – улыбнулась Аглая и, поправив складки ротонды, слегка отодвинулась.

      – Еще бы не интересно, – хмыкнул поручик. – «Скребницей чистил он коня» и ел сальные свечи, заедая их пьемонтскими трюфелями. Вас это устраивает?

      – А я привыкла видеть вас другим…

      – Каким же? – с живостью переспросил Карабанов.

      – Ну как же!.. Флигель-адъютант его величества, блистательный кавалергард лейб-гвардии… Такая карьера, такой блеск! Ох-х!..

      Лицо поручика слегка помрачнело:

      – Все это кончилось для меня, Аглая. Как-нибудь, не сейчас только, расскажу обо всем…

      Что-то тихо застучало по верху коляски. «Кажется, дождь», – подумал Андрей и осторожно взял руку женщины в свою.

      – Вы… рады? – спросил он.

      – Да, – не сразу отозвалась Аглая шепотом.

      – А вы помните?..

      – Что?

      – Тот день, когда я впервые поцеловал эту руку?

      – И тогда шел дождь, – вспоминала она с грустью, – вы торопились с манежа, не успев переменить мундир, и от вас так же, как и сейчас, пахло лошадьми… Все как сейчас, только нету дождя!

      – Неправда, есть! – воскликнул Карабанов и откинул края оконной шторки: в треснутое стекло часто бились мелкие капли дождя. – Все как сейчас… А вы помните, – ковал Андрей железо, пока оно горячо, – вы помните, что не я первый сказал вам обо всем, а вы это сделали сами?

      – Я была просто безбожно глупа. Вы меня обворожили… И не надо об этом, – попросила его Хвощинская, сухо щелкнув на запястье кнопкой перчатки. – Не надо, милый. Ведь мы уже далеко не дети.

      – Да. Очевидно, уже не дети, если до сих пор продолжаем любить друг друга…

      Андрей похвалил себя за то, что так хорошо знает ее. Ему удалось попасть в цель, и Аглая тихо всплакнула. Он не мешал ей. Зачем? – пусть поплачет. Потом взял за плечи и повернул лицом к себе.

      – Теперь посмотри на меня. Ну!

      – Чего ты хочешь? Пусти…

      – Ничего, – ответил он и своими губами отыскал ее теплые вздрагивающие губы.

      Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, словно удивляясь чему-то, и тогда он ласково отстранил ее от себя.

      – Все такая же, – сказал он. – И даже целуешься, как раньше, не закрывая глаз…

      Лицо