.

и тем, избивая, стал кормить их под угрозой смерти и насильничания их женок. Претерпевшим армянам, кои плакали, говоря мне это, я обещал заступу от российского воинства…

      – Страшно! – невольно вырвалось у Карабанова.

      Хвощинский отпил воды и продолжил:

      – Балканы еще аукнутся нам здесь… Мы с вами, поручик, попадем в Эриванскую колонну генерала Тер-Гукасова. Вон, можете взглянуть на карту, куда нас черт понесет! В долины Арарата – на Баязет… А кому-то достанется Каре, кому-то – Батуми. Мы, поручик, с вами как пластырь: чем больше оттянем турок с Балкан, тем легче будет Гурко и Скобелеву в Болгарии…

      Андрей молчал. Когда же он собирался откланяться, Хвощинский подергал себя за ус и неожиданно остановил его:

      – Простите, у меня к вам будет еще вопрос…

      – Да, пожалуйста.

      Полковник как-то замялся, пожевал тонкими, высохшими от жары губами:

      – Скажите, Карабанов… Карабанов… М-м-м, видите ли, вы случайно… Впрочем, ладно! Это не столь важно сейчас. Есть дела поважнее…

      Карабанов спрятал понимающую улыбку.

      – Я догадываюсь, господин полковник, – сказал он, – что именно вас интересует: не тот ли я Карабанов, который был знаком с Аглаей Егоровной до ее супружества с вами?

      Старик натужился, покраснел, задергал под столом хромой ногою.

      – Да я… И не хотел сказать, но мне…

      – Да, это – я! – ответил Андрей наотмашь, – так резко, словно ударил.

      Вечером этого дня урядник Трехжонный впервые пришел к нему с рапортичкой, положил ее на стол: детскими каракулями в ней были перечислены лошади, запас сена, количество боевых шашек, отчет по кузнице.

      – Лошади здоровы, – доложил он.

      – А люди? – спросил Карабанов.

      – А люди тоже.

      – Впредь, – наказал поручик, – начинать доклад о людях, а уж потом о лошадях!

8

      Карабанов невольно вспомнил, как плакал в Новороссийске помещик, проигравший ему красавца Лорда, когда казак привел в Игдыр его коня, живого и невредимого, все такого же быстрого и легкого. Андрей тут же вскочил в седло, и конь, повинуясь ему, наметом обошел плац по кругу, перемахнул плетень, вынес поручика на горбатый бугор и снова замер на прежнем месте, покусывая удила и довольно посапывая.

      – Ну, молодец, – похвалил казака Карабанов. – Тебя зовут-то как, чтобы знать?

      – Ожогин я, Дениска… Мы из станицы Суворовской. Колечко-то ваше при мне. Может, жалкуете по нем? Так возьмите…

      – Нет, брат. Что подарено, то подарено. Если вот выпить водки когда захочешь, приходи ко мне; всегда напою.

      И они расстались вроде друзьями…

      Как-то встретил его Некрасов, обнял за пояс.

      – Вы мне нравитесь, поручик, – сказал он.

      Карабанову тоже нравился этот человек, совсем не похожий на военных людей того сословия и той касты, среди которых Андрею привелось жить ранее. Правда, он еще не совсем понимал этого мещанина, лбом пробившего себе дорогу в академию генерального штаба, но чутьем Карабанов