Приключение знатного холостяка (сборник). Артур Конан Дойл

Но ведь нет. Это был почти вопль. Нет, я уверен, это была «грива».

      – И альтернативы у вас нет, мистер Холмс?

      – Не исключено. Но я предпочту не обсуждать ее, пока для обсуждения нет чего-либо более определенного.

      – И когда же это будет?

      – Через час или раньше.

      Инспектор потер подбородок и посмотрел на меня с сомнением в глазах:

      – Хотел бы я знать, что у вас на уме, мистер Холмс. Не рыбачьи ли баркасы?

      – Нет-нет! Они находились слишком далеко.

      – Ну, значит, это Беллами и его силач-сынок? Они не слишком жаловали мистера Макферсона. Не могли ли они расправиться с ним?

      – Нет-нет, вы из меня ничего не вытяните, пока я не буду готов, – сказал я с улыбкой. – А теперь, инспектор, нас обоих ведь ждут свои дела. Пожалуй, если бы вы встретились здесь со мной ближе к вечеру…

      Тут нас внезапно и сокрушительно прервали, что явилось началом конца.

      Моя входная дверь распахнулась, в коридоре послышались спотыкающиеся шаги, и в комнату, шатаясь, вошел Йен Мэрдок, бледный, растрепанный, одежда в диком беспорядке. Сведенными судорогой руками он цеплялся за мебель, чтобы не упасть.

      – Бренди, бренди! – еле выговорил он и со стоном рухнул на кушетку.

      Следом за ним вошел Стэкхерст. Без шляпы, задыхаясь, почти в таком же расстройстве, как и Мэрдок.

      – Да-да, бренди! – воскликнул он. – У него не осталось никаких сил. Мне еле удалось дотащить его сюда. По дороге он дважды терял сознание.

      Полстопки крепкого алкоголя сотворили чудо. Опираясь на руку, он приподнялся и сбросил плащ с плеч.

      – Бога ради, мази, опиума, морфия! – вскричал он. – Что угодно, лишь бы облегчить эту адскую боль!

      Мы с инспектором ахнули. Его обнаженные плечи покрывала такая же сеть красных воспаленных рубцов, какая знаменовала смерть Фицроя Макферсона.

      Боль, очевидно, была нестерпимой и отнюдь не локальной. Дыхание страдальца внезапно прерывалось, лицо чернело, и, хрипя, он прижимал руку к сердцу, а со лба скатывались капли пота. В любую секунду он мог умереть. Вновь и вновь бренди вливалось ему в горло, и каждая новая доза опять возвращала его к жизни. Ватные тампоны, смоченные оливковым маслом, казалось, смягчали ему боль от таинственных рубцов. Наконец его голова тяжело упала на подушку. Измученная Природа прибегла к последнему запасу жизненных сил. Это был полусон и полуобморок, но по крайней мере он не чувствовал боли.

      Расспросить его было невозможно, но едва его состояние нас обнадежило, Стэкхерст обернулся ко мне:

      – Бог мой! – вскричал он. – Что это, Холмс? Что это?

      – Где вы его нашли?

      – На пляже. Точно на том месте, где бедный Макферсон встретил свой конец. Будь его сердце таким же слабым, как у Макферсона, его бы сейчас здесь не было. Пока я тащил его наверх, мне все время казалось, что он уже мертв. До «Фронтона» слишком далеко, вот я и свернул к вам.

      – Вы видели его на пляже?

      – Я шел вдоль обрыва, когда услышал его крик. Он был у самой воды и шатался будто пьяный. Я сбежал вниз, набросил на него плащ и поволок наверх. Ради всего