Веселый третий. Мария Киселева

сердито прямо в чёрный сорочий глаз:

      – Ничего я не первая. Олька первее.

      И для Оли была телеграмма. От Буратино: «Олечка-Шмелёвочка! Будь добренькая-предобренькая, отдай свои кляксы. Я поступаю в школу, а какой же первоклассник без клякс? Отдай, прошу очень-преочень». А дальше были весёлые карикатуры про драчунов и лентяев, а Дед Мороз лукаво щурился: как, мол, узнаёте себя?

      А Шурику казалось, что Дед Мороз говорит: «Так-то, Чижик, в другой раз не будь разиней».

      Удивительная это была газета.

      И вот на другой день, как только ребята вошли в класс, они увидели, что вместо левого угла газеты, где была хрустящая, с инеем, Дедова рукавица, которая держала развязанный мешок, из которого сыпались разные шутки, телеграммы и эти… эпиграммы, так вот вместо этого угла не осталось уже ничего почти до самой нижней кнопки.

      Что тут началось!

      Все завыли, закричали, сёстры Савчук заревели в два голоса. Кто это, кто посмел, кого толкнула чёрная зависть?

      – Это пятый! – крикнул Гиндин. – Тунеядцы, бездельники! Вот это кто!

      – А-а! – подхватили ребята. – Не жди пощады!

      Пятый «А» занимался в этом классе в первую смену, и на противоположной стене у них тоже висела новогодняя газета. Но что это была за газета? Какая-то наляпанная краской ёлка. На неё просто было тошно смотреть после Деда Мороза.

      – Не жди пощады! – завопила толпа своему отсутствующему противнику – пятому классу – и ринулась… нет, не к этой ёлке, это просто тьфу, а не ёлка. Они ринулись к стенду, где красиво и строго было написано «А. П. Чехов» и с портрета смотрело тоже красивое лицо в пенсне и с бородкой. Первым заскочил на парту Гиндин, нет, кажется, Сковородкин, а потом уже все остальные, и уже нельзя было разобрать, кто первый дернул за бумагу, только она упруго хрустнула и двумя половинками отделилась от стены. Одну минуту шла расправа: бумага гремела, шуршала над головами ребят и скоро затихла и легла смятыми клочками на полу. Тут только все опомнились и увидели, что Нина Дмитриевна была уже у своего стола.

      И что же оказалось? Оказалось, что вот это – Нина Дмитриевна кивнула на клочки бумаги – возмутительный факт.

      – А они-то! – закричали ребята и показали на свою газету, но Нина Дмитриевна даже не повернула головы.

      – Возмутительный факт, – продолжала она, – который никогда раньше не имел места в школе.

      – Как не имел? Они первые!

      Как это не имел? Разорвали же Деда Мороза! Просто непонятно, почему Нина Дмитриевна не хочет этого замечать.

      – А ну-ка успокойтесь, – сказала Нина Дмитриевна сердито. – Говори кто-нибудь один. Вот ты, Чижов.

      Шурик вскочил.

      – Конечно, у нас всех лучший Мед Дороз! – крикнул он. – Им завидно, они…

      – Какой… Дороз?

      – Дед Мороз, – быстро подсказал Гошка.

      – Да, Дед Мороз, – повторил Шурик. – Им завидно, бодая середа…

      – Седая борода, – перевёл Гошка.

      – Подожди, Чижов. Говори хладнокровно.

      – Я