Мoя нечестивая жизнь. Кейт Мэннинг

крошку по спине. Я неуверенно хлопнула сестру, еще раз. Кожа была сморщенная и вымазана чем-то белым и склизким. Малышка кашлянула и дернула ручками. Пальчики на ногах были точно кукурузинки.

      – Такая маленькая, – сказала я.

      – Да хранит ее Господь, – устало прошептала мама. – Дай мне ее.

      Я осторожно положила кроху маме на живот и накрыла куском муслина, больше похожего на марлю, через которую откидывают творог. Малютка тихонько пискнула. Мама лежала в изнеможении, черные волосы прилипли ко лбу, глаза закрыты. Не поднимая век, она велела мне найти кусок веревки или шнурок.

      Я бросилась на кухню за бечевкой. Когда отыскала, мама дала указания: перевязать пуповину в двух местах, поближе к животику ребеночка, затем перерезать ножом между узлами. Стараясь не трястись, сдерживая тошноту, я все исполнила, как она велела.

      – Молодец, Экси, – похвалила мама. – Что бы я без тебя делала.

      Прилив отчаянной любви затопил меня. Лицо у мамы было бледное, как у мертвяка, я перепугалась, что вот сейчас-то и явится Смерть и уляжется там, где только что лежал младенец.

      Я села на краешек кровати. Мама приподнялась, ухватившись за меня, и мы принялись разглядывать попискивающую малютку, которую я держала на руках. Она чмокала губками, поводила головкой словно слепая и сучила красными кривыми ножками.

      – Ой, как же мне ее кормить? – внезапно расплакалась мама.

      – Как и всех прочих своих детей, – ответила я.

      Мама беспомощно смотрела на свою новую дочь.

      – Как мы ее назовем? – спросила я.

      Мама не ответила.

      – Кэтлин, – предложила я. – В честь песни, которую ты любишь, «Кэтлин Мавурнин».

      – Чудно. Надо ее вымыть.

      Я обмыла Кэтлин, следуя маминым указаниям, и завернула в тряпицу.

      – Ш-ш-ш, я тебя не отпущу, никогда и никуда, – шептала я. Во взгляде только что появившейся на свет крохотули ученый-химик смешал все компоненты, необходимые для того, чтобы сразить меня наповал, я уже обожала ее, а она любила меня.

      Поздно вечером притащился мистер Даффи, приволок колбасы и чаю. На лице у него застыло выражение какой-то подленькой опаски. Надо же, жена-то жива, а на груди у нее какая-то недотыкомка.

      Мама встревоженно посмотрела на мужа:

      – У вас девочка, мистер Даффи.

      Вся Кэтлин как раз помещалась у него на ладони.

      – Маленькая негодница, – прохрипел он таким нежным голосом, словно с него вдруг спала маска злодея, поцеловал маму и погладил по голове.

      Почувствовав, чем от него пахнет, она наморщила нос:

      – Опять нахлестался.

      – Что, человеку нельзя на радостях лишнюю пинту, ежели у него детка родилась? – И он еще раз поцеловал маму и подмигнул, когда та потянулась к младенцу. Улыбка на мамином лице сделалась еще шире, когда Майкл Даффи заговорил с моей сестрой.

      – Привет, соплюшка, – произнес отчим, качая дочку. – Вот и ты. Заждались мы тебя. Хорошо, молочко забесплатно, а то ведь денег на коровку у нас нету.

      Он запел «Колосятся овес, горох,