Глобальный хутор 2416. Сцены сельской жизни. 1—7. Сергей Чефранов

но, бросив взгляд на стены, увидел на крючке смотанный кнут.

      – Я и кнут возьму. В прошлом году коровы клевер жевать не хотели, так кнут сильно помог.

      – В прошлом году на поле с клевером летун какашки сбросил. Вот они и не паслись. А потом, после кнута-то, молоко все в реку сливали. Рыба потом брюхом кверху плавала, – сообщил как бы невзначай Прохор.

      – Да не какашки это были, а гравитационная защита на секунду раньше сработала. Коровы на взлетную полосы зашли, вот и случилось непредвиденное маневрирование. Кто знает, что там в почве синтезировалось. А то, что рыбы дохли, это – другое дело. Главное, коровы клевер жрали.

      – Бери, бери, – кнут в сельском хозяйстве – первое дело, – разрешил Батя.

      – Да поживее там, ужинать Марья Моревна уже собирает.

      Иван хлопнул себя по сапогу кнутом и вышел. Слышно было, как хлопнула дверь на улицу.

      Марья Моревна вошла в горницу, вытерла руки о полотенце, повесила его на спинку стула.

      – Что-то долго возятся. Спать то где положим, работничков этих заморских? На сеновал не хочу пускать, дух попортят.

      – Пустяки, Ванька им давно лавки смастерил в старом амбаре. Туда только подавальщицы не ходят – ступенька одна чересчур высокая. Да ладно, еду в дверях примут. Или ворота распахнут.

      В сенях снова застучали сапоги, и в горницу вошел Джон. Молча сел напротив Бати, задумчиво пошевелил черным приплюснутым носом, облизнул красные губы.

      – Язык у тебя, как у теленка, – сказала Марья Моревна, – проголодался? Или волнует что?

      – Да не пойму я мигрантов своих. Грузились, летели – бойкие были. Даже на женщин посматривали. Без последствий, понятное дело, только головами крутили. А тут как замороженные стали. Трое уже и не встают. А остальные – как эпилептики дергаются.

      – Так вот и надо было парочку противного полу прихватить, – съязвил с лавки Прохор.

      – Да я думал, просил. Сказали, нету. Весной будут. А сейчас – закончились.

      – Может, разница во времени или температурный режим не тот? – продолжал высказывать гипотезы Прохор.

      – Да мы уже и попонами накрывали, – дрожат и не встают.

      В дверь вошел Иван, смотал кнут, повесил обратно на стену.

      – Еще двое кончаются.

      – Может, лихорадка какая! – встрепенулась Марья Моревна. – Так надо обезопаситься!

      – Правильно! Безопасность – первое дело, – Прохор перестал растирать колено и на одной ноге допрыгал до стола, сел на стул.

      Вернулась Марья Моревна с подносом, на подносе – серебряные стопки дедовские и бутыль с чем-то прозрачным. Поставила поднос, разлила из бутыли по стопкам.

      Батя первым протянул руку, задумчиво выпил и хлопнул себя по затылку:

      – Пойти что ли, глянуть. Поросль зеленая, сами не разберетесь.

      – Так я за вами, Тофим Трофимыч, и пришел. Посоветовали бы, как с народом обращаться.

      – Знамо дело, как! Вон, сундук стоит. Триста лет не открывали. Там в газетах все прописано.

      – Почитаем,