Глобальный хутор 2416. Сцены сельской жизни. 1—7. Сергей Чефранов

й чистой скатертью, сидел на стуле с высокой спинкой Батя. На лавках вокруг стола еще никого не было. Кроме Бати в комнате был еще только один человек – хромой старичок Прохор. Он сидел на сундуке возле стены, прижавшись щекой к светлому лиственничному бревну, из которых был сложен дом. Прохор усердно тыкал пальцем в пульт дистанционного управления, чтобы переключить канал с песен и плясок на чрезвычайные новости. Это был новый канал – «Чрезвычайные новости Земли». Это был хороший, надежный канал, так как плохих чрезвычайных новостей не случалось.

      Батя ждал ужина и разговоров. Василиса явилась к месту.

      – Ну, что нового на ферме, дочка? – спросил Батя.

      – Сто восемнадцатый доильщик заржавел. Его на дворе оставили, под дождиком.

      – Плохо.

      – Вместо него сто девятнадцатый взяли.

      – Хорошо.

      Василиса села рядом с отцом. Старичок Прохор заерзал на сундуке, пытаясь попасть пультом в телевизор. Но винтовка, висевшая на высокой спинке стула Бати, патронташ с патронами, висевший там же, да еще бубенчики в косе Василисы экранировали телевизор, и переключить канал не удавалось.

      – А где Иван? – спросил Батя.

      – Опаздывает, обычное дело, – подал голос Прохор.

      – Плохо, – сказал Батя, насупив брови.

      – Или, у него сегодня смена должна быть. Вчера-то он здесь околачивался.

      – Хорошо, – Батя повеселел.

      – Добрый специалист – Ванька, – снова подал голос старичок Прохор. – Не чета другим. И считать умеет, и в выключателях не путается.

      – И сосед хороший, охоту любит, – добавил Батя.

      – И с девками не шалит, – продолжил Прохор.

      – Он читать любит, – вставила Василиса и зарделась.

      – Хорошо, – подвел итог Батя.

      В сенях кто-то споткнулся о ведро. Раздался звон, и стало слышно, как зацокали по полу, а потом по ступенькам крыльца, огородники.

      В комнату ввалился широкоплечий Джон. Его красные губы на черном лице расплылись в извиняющейся улыбке.

      – Я там ненароком ваших огородников из ведра выпустил. Крышку сбил, они и побежали.

      – Ничего, – ответила Василиса, – в кабачках и свекле уже сорняки появились, они прополют.

      – Хорошо, – сказал Батя. – Но где все-таки Иван?

      – Опаздывает? – спросил Джон, подмигивая Василисе.

      – Плохо, – сказал Батя.

      – На дежурстве он, – крикнул от стенки Прохор.

      Металлические серьги в ушах Джона обрекли его попытки переключить канал на новое поражение.

      – Хорошо, – вздохнул Батя.

      – Ванька никогда не опаздывает, – сказал Джон. – Я его два часа назад видел. Он в форме был. При полном параде.

      – Я у него в доме на стене красный диплом видел – диспетчер высшей квалификации. Пять языков знает. Плюс сто со словарем, – Прохор встал на сундуке на колени и вытянул руку с пультом, тщетно стараясь пробиться сквозь помехи.

      – Хорошо, – сказал Батя, – диплом – это хорошо.

      – Он сто первый учит. Или шестой? – вставила ненароком Василиса и стала накручивать на палец конец косы.

      Бубенчики зазвенели.

      – Плохо, – снова со вздохом сказал Батя.

      – Что плохо, батенька? – испуганно спросила Василиса.

      – Плохо, что ясности нет: шестой или сто первый.

      В сенях снова кто-то затоптался. На этот раз раздался плеск воды, и через минуту в комнату вплыла хозяйка – Марья Моревна, с рукавами цветастого платья, мокрыми до самых плечей.

      – Что же вы кадку с живой водой крышкой не прикрыли, и свет погасили. Я по привычке на нее фонарь поставила, он и ухнул. Пока достала, вся вымокла, и по полу воду расплескала, уже ветки полезли, за ноги цепляются.

      – Плохо, – сказал Батя.

      – Ничего, я вам рубанок-самоход принесу, мигом приберется, – сказал Джон

      – Хорошо. Самоход – это хорошо.

      – Щуку не выплеснула? – спросил со своего сундука Прохор, – хоть к ней на поклон идти, программу узнавать.

      – Не выплеснула. Там она. Все уши прожужжала, пока я фонарь доставала. Все про какое-то будущее спрашивала.

      – Ну да, – Джон оглянулся на «песни и пляски» в телевизоре. Скоро уже должны трансляцию начать. У кого пульт?

      Марья Моревна села за стол по правую руку от Бати. Старичок Прохор спрыгнул с сундука и просеменил к столу, сел рядом с хозяйкой, положив руку с пультом на стол.

      Батя оглядел всех:

      – Ну, начнем ужинать, что ли?

      Марья Моревна хлопнула в ладоши. Дверь распахнулась и в комнату вплыли статные многорукие подавальщицы.

      Джон наклонился к поставленной перед ним тарелке с огромным куском жареного мяса. Старичок Прохор улучил момент и, прицелившись поверх черного затылка Джона,