Леди не по зубам. Ольга Степнова

он в зал вообще не заходил?!

      – Да не знаю я! – взвыл Герман Львович. – Не видел! Говорю же, вышел покурить, пока кино крутится, а он тут лежит, ещё тёпленький!

      – Вы что, щупали его? – не удержался я от вопроса.

      – Нет, да… то есть не щупал, конечно! – покраснел математик. – И так было видно, что он готов. Я образно выразился, насчёт «тёпленького».

      – Вы, главное, при милиции образно не выражайтесь, – посоветовала Беда. – А слышать вы ничего не слышали? Шум, шорох, крики, подозрительную возню?!

      – Не-ет! Не слышал! Здоровьем клянусь, покурить вышел, а он тут тёп… задушенный насмерть лежит! – Кажется, Герман был близок к истерике. В отличие от Беды, он вовсе не хотел восстанавливать все подробности происшествия – вспоминать, анализировать и делать какие-то выводы. Виктория Юрьевна и та выглядела спокойнее, чем математик.

      Ганса нигде не было видно, наверное, он пошёл вызывать милицию.

      Я подошёл к Элке, взял за плечи и заставил подняться.

      – Прошу тебя, умоляю, – сказал я, глядя ей прямо в глаза, – не лезь с таким упорством не в своё дело. Не выспрашивай, не вынюхивай, не приставай к людям, не… создавай нам новых проблем!

      Зная Элку, я имел полное право так говорить. Её замашки криминального репортёра плавно деформировались в пошлый энтузиазм сочинителя детективов, который в каждой мелочи видит подсказку к загадочному, леденящему душу сюжету.

      А тут такая «добыча» – труп!

      Задушенный брючным ремнём!!

      И не где-нибудь – в интернате для бедных сирот!

      И не кто-нибудь, а директор!!

      Если честно, меня немного пугала Элкина страсть ко всему криминальному.

      Помнит ли она, что директор был добродушным, жизнерадостным дядькой, который кормил нас пирожками с капустой? Помнит ли она, как он радовался спонсорскому телевизору, видеоплейеру и другим подаркам?! Помнит ли, что у него было замечательное, редкое и смешное имя?..

      Или он стал интересен для неё, только став трупом со стрингуляционной полосой на шее?!

      Я ещё раз заглянул Элке в глаза, пытаясь разглядеть её до печёнок, до самых недр не понятой мною души…

      – Мог ли это сделать воспитанник интерната? – задумчиво спросила у меня Элка. – Какой-нибудь шестнадцатилетний бугай, у которого был зуб на директора?! Чёрт, я бы с удовольствием поговорила с детьми, они много что знают, могли бы дать ниточку…

      – Лучше бы ты сурдопереводом занималась! – Я оттеснил Беду от тела к подоконнику. Мне было неприятно, что на нас смотрят Викторина и Герман. Мне даже было немного стыдно, что Элка меня не слушает, продолжая гнуть свою линию.

      – Иди хотя бы переоденься, – процедил я сквозь зубы.

      – Хорошо, господин, – дурашливо потупив глаза, ответила Элка и, покачиваясь на свих каблуках, пошла вниз по лестнице, на первый этаж, – туда, где находилась наша комната.

      Все принятые в таких трагических случаях формальности были соблюдены.

      Специальные службы упаковали тело в чёрный пластиковый мешок