Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 3. Александр Солженицын

что! Служим свободной России!

      И снова расхаживать по комнате, в охотничьем азарте. То гонялись за царским поездом, то за Ивановым, то теперь за отречением, ну деньки!

      Десятый час. Пробудился и Бубликов – весь помятый, лохматый, расстроенный. Но – одною искрою от Ломоносова передалась ему задача, – и уже в движении и потирает горящими ладонями:

      – А что же Лебедев не звонит? Да не попался ли и он там? А катайте-ка и вы, Юрий Владимирыч, я у телефона – сам.

      Что ж, и разумно. Руки – в чью-то путейскую кожаную тужурку, на голову – путейскую фуражку. Вниз по лестнице – и в дежурный автомобиль.

      Однако мороз, за уши хватает! А солнце разгорается, погода для гуляний.

      Да тут и ехать нечего: чуть по Фонтанке да мимо Измайловских рот. Как раз тут и начали свергать Петра III. Измайловский проспект весь увешан красным. А народу, а народу! и безпорядочных солдат, и гражданских, и все валят по мостовой! Тут пешком бы пройти быстрей.

      Ближе к вокзалу – всё гуще. Автомобиль не стреляет, не догадался и положить солдат на крылья, не так легко пропускают. Еле-еле проманеврировали мостом через Обводный. И – к вокзалу.

      И хорошо – увидел Лебедева в толпе. В своей щегольской шубе с поднятым воротником – идёт как важный барин. Не к месту оделся, могут попотрошить.

      Крикнул ему, махнул, – Лебедев одной головой показал: дальше.

      Задача теперь – ещё раз в этой массе развернуться. Ругается толпа, недовольна. Ломоносов бодро объясняет им путейские надобности.

      И – опять через тот же мост (тут и кокнули Валуева).

      Да кажется, и Плеве тут шарахнули, хорошенькое местечко.

      Подобрал Лебедева. Взлез на сиденье, обтягивая шубьи полы. И – шёпотом:

      – Вот. – Листики суя. – А Гучков арестован рабочими!

      – Как? За что? – обомлел Ломоносов. Чего-чего, не ожидал!

      Качка Революции, они все такие!

      Как бы и нас не схватили по пути.

      Фонтанка. Министерство. Кабинет Бубликова.

      – Выйдите, господа, на минутку. Сосновский, никого не пускать!

      Остались вчетвером: Бубликов, ещё один комиссар, Ломоносов и Лебедев.

      Положили на стол, склонились, впились.

      – Достукался Николашка! – припечатал Бубликов.

      Читали жадно, молча.

      И Бубликов же первый догадался:

      – Какой же лукавый византиец! Почему не по форме, а депеша? При случае – кассационный повод?.. А почему отрекается за наследника? Это по какому закону? Ага: на время безпорядков снять с сынка одиум. А Михаил в морганатическом браке – кто же следующий наследник? Опять Алексей! Здóрово!

      368

Гучков в паровозном депо.

      В огромном депо с остеклённой железно-решётчатой крышей густилась большая чёрная толпа рабочих – но совсем не для работы, как и нигде её не было эти дни, и гораздо многочисленней, чем могло бы их здесь работать. Должен бы быть тут ремонтируемый паровоз – не было и паровоза, вывели. Осталась только высоко-взнесенная узкая лестница, с изломом