Сендушные сказки (сборник). Геннадий Прашкевич

бежал рядом с Гришкой, Лоскут жаловался:

      – Тебе, Степан, что? У тебя все гладко. Ты, может, вернешься, в почете будешь. А мне?

      – А ты не хватай воеводу за груди.

      – Я один, что ли? Меня записали к Ивану Ерастову – на новую реку Погычу, а Ивана не пустили на реку. Отдал воевода Василий Никитич наказную грамоту не Ивану, как должно было быть, а любимчику своему – Мишке Стадухину. А нас, простых казаков, совсем прижал – жалованья не выдавал по году, да треть выворачивал на себя. Куда такое терпеть? Пятидесятник Шаламко Иванов, десятники Васька Бугор, Симанко Головачев, Евсейка Павлов – все сразу одинаково подступили к воеводе. А я воопче горяч. Ну и Васька Бугор.

      Свешников усмехнулся:

      – Не шлись на Бугра, живи своим умом. Я Ваську знаю. Он точно во всем неистовый. Только у него все равно своя голова есть. Он после бунта силой взял чужие суда и увел людей в Нижний острожек. А ты?

      – А меня бес попутал, – насупился Лоскут. – Есть в Якуцке торговый человечишко Лучка Подзоров. Держит лавку, дает под проценты в долг. Родственник богатых торговых гостей Гусельниковых. От него вызнал, что брат мой Пашка по слепоте своей тайно сшел в сендуху с вором Сенькой Песком. Ушли в сендуху, и как их не было. А мне брата жалко. Да и кабалы братовы на меня перелегли. Ну, явился к Лучке, стал требовать правду. Для уверенности выпил крепкого винца. Лучку побил, опять же, для уверенности. Ну, он сказал. Прибейся, он сказал, к отряду сына боярского Вторко Катаева, они в точь идут в те места, где пропал Пашка.

      – Так и сказал? – насторожился Свешников.

      – Вот свят! – перекрестился Лоскут. – У Лучки нет корысти загонять меня на тот свет. Он в обиде на меня, но все равно выгоднее, чтобы я вернулся. Коли вернусь с мяхкой рухлядью, понятно, расплачусь за брата. А коли сгину, какой с того толк?

      – Поймаем носорукого – расплатишься.

      – Ну, носорукий, – неопределенно протянул Гришка. – Кто знает о таком звере? Я воопче на новую реку хотел уйти.

      Пожаловался:

      – В Якуцке тесно.

      – Здесь не Якуцк.

      – А мне и здесь тесно.

      – От кого бежишь?

      – Не знаю.

      – Ну, хорошо. Ну, дойдешь до края земли, что дальше?

      – А я и дальше пойду.

      – В океан упрешься.

      – Коч построю.

      – Да куда?

      – Не знаю.

      Подумал:

      – А разве за океаном ничего нет?

      – А об этом я не знаю, – вздохнул Свешников.

      И предупредил Гришку, шаркая лыжами по снегу:

      – Ты о звере думай, а не о выгоде. Тебе сейчас правильнее – служить. Крикнуто на тебя в Якуцке государево слово, так что тебе удача нужна. Вот считай, что носорукий – твоя удача. Вернемся без зверя, припомнят тебе все грехи мыслимые и немыслимые. А приведем зверя, слово даю – отстою тебя. У кого угодно отстою, даже у воеводы Пушкина.

      Лоскут не ответил.

      Надвинул на лоб меховой капор, пригнулся, упрямо попер на ветер.

      Шли.

      Ох, носорукий.

      Ох,