Шум города. Мини-роман. Анна Евсеева

слышу шорох его крыльев из клетки. Нелли тоже слышит.

      – Кто у тебя там?

      – Попугай.

      – А почему под тряпкой?

      – Он боится открытого пространства.

      Нелли несколько секунд смотрит на чёрную тряпку.

      – А давай его выпустим?

      – Зачем? – ужасаюсь я её детской глупости и представляя панику несчастного Илидора, если он окажется вне клетки.

      – Посмотрим, что будет, – безучастно отвечает она и тут же забывает, о чём говорила.

      Мне ненавистна даже сама мысль о жестокости, меня передергивает от любого натурализма. Наверное поэтому в моей мастерской нет телевизора, я не покупаю газет. О том, что происходит в мире, я узнаю от своих клиентов, потому что, на самом деле, этот мир происходит в моей мастерской. Именно здесь совершаются государственные перевороты, падает и взлетает курс евро, разоряются крупные компании, здесь намечаются маршруты ядерных ракет, а это значит – именно в моей мастерской решается судьба земного шара. Я сотни раз объяснял Нелли, что не нуждаюсь в лишней информации, тем более что в телевизоре она недостоверна, так как я – возможно, единственный человек на свете – который узнает правду из первых рук, сразу, как только она появляется на свет, ещё не в деформированном виде. Но Нелли кажется, что отсутствие телевизора – это брешь, которую она постоянно старается заполнить, рассказывая мне жуткие истории. Страшно смотреть, как её нежный рот с полнейшим безразличием изрыгает чернуху. Мне в такие моменты вспоминается прекрасная царевна, изо рта которой выпрыгивали лягушки.

      – Вчера один коммерсант, – нежно и равнодушно вещает Нелли, – выпал из окна двенадцатого этажа. Разбился насмерть, – она усмехается каким-то своим мыслям. – А его мозги разметало по асфальту так, что дворники лопатами не могли отскрести. Омерзительная лягушка сделала своё дело – она выпрыгнула изо рта и, сделав несколько кругов по комнате, попала в мои уши, а дальше поползла по капиллярам, венам и артериям и закипела в моем воспалённом мозгу дикой картиной случившегося, которая теперь нескоро выйдет из памяти.

      Портрет Нелли заказал её муж, тот самый, который изнасиловал её в тринадцатилетнем возрасте. Я видел его только однажды, когда он пришёл договориться со мной о работе. Он стремительно вошёл в мастерскую, разом окинул висящие на стенах работы, кивнул и быстро сказал:

      – Мне бы хотелось, чтобы вы написали портрет молодой леди. О деньгах не беспокойтесь. Сколько это займет времени?

      – Я должен хотя бы взглянуть на леди, – ответил я.

      – Думаю, её внешность не оставит вас равнодушным, – усмехнулся он, – пару месяцев хватит?

      – Надеюсь, – кивнул я.

      Он коротко попрощался и ушёл. Когда я вспоминаю этого сухого, убелённого сединами человека, в моей голове что-то замыкает: я никак не могу свести два образа – насильника и солидного господина –