Пламя на воде. Ольга Хожевец

Адепт не мучал рыцаря вопросами – принял к сведению краткое изложение событий, втиснутое Барсом в одну емкую фразу, помолчал задумчиво, похмыкал и решил, видно, отложить выяснение подробностей до лучших времен. Только когда рыцарь, одевшись, стал пристегивать к поясу меч, Пурим спросил осторожно:

      – Ты уверен, что тут есть такая срочность?

      – Есть.

      – А я бы не стал торопиться, – мягко возразил адепт. – Я бы сказал, что сейчас тебе нужно отдохнуть и отоспаться. Завтра пойдем разбираться, Барс; послушай меня, никуда они от нас не денутся.

      – Что значит «пойдем»? – удивился Барс.

      – А ты полагал, я тебя одного отпущу? После того, как тебя чуть не ухайдокали? Ты на себя в зеркало посмотри, герой.

      – Не стоит тебе вместе со мной светиться.

      – Плевать. Пусть думают, что хотят.

      – О семье вспомни. И потом, ты когда в последний раз оружие в руках держал, Пурим?

      – Да лет уж скоро двадцать тому, и что? Оно мне надо? Тут оружием потрясать – больше вреда выйдет, чем пользы. Нет, одного я тебя не пущу, и не мечтай. Хоть на стреме постою, понаблюдаю, чтоб тебя опять в ящик не засунули.

      – Ладно, на стреме постоишь, – сдался Барс. – Но только наблюдай, договорились? И давай собирайся, не то один уйду.

      – Все-таки хочешь сейчас идти?

      – Надо, Пурим. Если узнают, что я сбежал – мигом свернутся, никаких концов не найдешь. А мне, знаешь ли, любопытно.

      – Только горячку-то не пори, – недовольно пробурчал адепт.

      Спешка оказалась напрасной. В суде очень удивились, увидев Барса: серьезный пожилой клерк внушительно объяснил рыцарю, что его дело было полностью разъяснено и закрыто уже (позвольте, сверюсь с бумагами) пять дней назад, все подозрения сняты, задержания личности не проводилось. По нелепому совпадению пристав, допрашивавший Барса, ночью того же числа скоропостижно скончался в своей постели, предположительно – от сердечного приступа. Гвардейский лейтенант, карауливший Барса, был убежден, что пристав сам вывел рыцаря из здания суда. В общем, никто ничего не знал. Зато конюх в казенной конюшне встретил Барса с искренней радостью.

      – А я-то гадаю, что ж вы своего жеребчика никак не забираете, – тараторил он, ведя рыцаря по проходу между стойлами. – И стоит ведь, бедняга, оседланный уж сколько времени. Я уж к нему и так, и сяк подойти пытался, так он чуть дверь в стойле не вышиб. Я ему корма на лопате подбрасывал. Хорошо еще хоть поилка у нас общая, желобом, можно снаружи воды налить, а то б сгубился жеребец. И то сказать, корм ведь у нас казенный, а на вашего жеребца разнарядка не вышла, а жрет он – просто прорва, ей-богу. Я уж собрался бумагу начальству сочинять, жалко ведь животинку, да только не мастак я бумаги писать.

      – Спасибо, приятель, – Барс сунул в широкую ладонь конюха несколько монеток. – Ты все сделал правильно. А скажи, разве за жеребцом не приходили?

      – Приходили, а как же, – с готовностью согласился конюх. – Да только с чем пришли, с тем и ушли.

      – Двое? Один коренастый такой, рыжеватый, а второй высокий и чернявый? –