Современные тюрьмы. От авторитета до олигарха. Валерий Карышев

бегло взглянул на досье Миши, и после непродолжительного шмона первохода подтолкнули к открывшейся двери камеры номер 168.

      – Располагайся, теперь это твой дом, – коротко бросил корпусной; видимо, в его понимании это была шутка.

      Спустя мгновение тяжелая металлическая дверь со встроенной «кормушкой» с противным лязгом закрылась за спиной Луконина. Миша невольно вздрогнул: гулкий лязг был подобен первому удару маятника, отсчитывающего первый день новой жизни.

      Дыхание перехватило, пульс участился, и Луконин на секунду зажмурился – как человек, которому суждено прыгнуть в омут. Из глубины подсознания некстати выплыла кинематографическая картина: запуганные арестанты, кучка блатных со зверскими рожами и главпахан – эдакий Доцент из «Джентльменов удачи», который с леденящим душу криком «Пасть порву, моргалы выколю!» набрасывается на неопытного новичка.

      Но все обошлось.

      Темное помещение освещалось тусклыми желтыми лампочками, забранными в тонкие металлические решетки. Воздух казался спертым и тягучим; пахло давно не мытыми телами, нестираными носками, табачным и водочным перегаром – казалось, еще чуть-чуть, и запахи эти материализуются, заполнив собой все пространство «хаты».

      Камера, внешне небольшая, выглядела заполненной до предела – на всех трехъярусных нарах-«шконках» лежали люди. Некоторые «шконки» были завешаны жиденькими одеялами, некоторые открыты, но белье, развешанное на веревках, крест-накрест протянутых между нарами, не позволяло определить, сколько же человек отдыхает наверху. Однако было понятно, что арестантов здесь много больше, чем положено, – не менее восьмидесяти.

      В углу негромко бубнил телевизор – несколько обитателей «хаты», сгрудившись у экрана, следили за футбольным матчем. Двое сидели за столом, увлеченно играя в шахматы. Еще трое резались в самодельные карты-«стиры».

      Казалось, никто не обратил на новичка никакого внимания.

      Луконин простоял у двери минут пять. Он ожидал чего угодно: подставы, какой-нибудь замысловатой провокации – «подлянки», вроде тех, о которых рассказывал на «сборке» татуированный обладатель фиксы, но появление первохода вроде бы оставалось незамеченным. И от этого страх только усиливался.

      Неожиданно с верхней «шконки» у окна поднялся паренек небольшого роста, в дорогом спортивном костюме и, словно нехотя подойдя к первоходу, спросил:

      – Давно с воли?

      – Больше недели, – ответил Луконин, внутренне готовясь к какой-нибудь изощренной подставе.

      – Зовут-то как?

      – Миша. А фамилия моя – Луконин.

      – Московский?

      – Ага, в Сокольниках живу.

      – Поня-атно. Впервые на «хату» заехал? – заметив скованность новичка, собеседник неожиданно подмигнул ему. – Да ладно, не менжуйся. И так видно, что первоход. Давай, проходи. – Паренек кивнул в сторону ближней «шконки». – Видишь, у нас со спаньем напряженка, тут все в три смены спят. Покемарь