Россия в огне глобализации. Иван Болтовский

заводе побывал Ельцин, первый секретарь МГК КПСС. После заводчане говорили: «Сам Ельцин посетил нас!» – это звучало и уважительно, и внушительно. Мне не довелось увидеть того сказочного героя, слышал только отзывы. Высокий, плечистый, походка размашистая – наш человек, борец за рабочее дело! Вышел из директорского сортира и давай чехвостить хозяина-барина: «Да ты, брат, тут царский дворец отгрохал. Немедленно переделать в пролетарский нужник!». Может, другими словами, но в таком духе состоялась публичная порка директора. Струхнувший заводской князек, по виду такой же богатырь, как Ельцин, исполнил указание буквально на следующий день.

      Поэтому, когда стоял на трибуне, коленки не дрожали. За моей спиной был защитник рабочего класса «сам» Ельцин. И ветераны завода. Например, такой человек, как Даниил Павлович Гриншпун. Детдомовец, профессию получил в фабрично-заводском училище, оттуда – на завод, затем – фронт. Дошагал с пехотой до Берлина и снова на завод. Сколько его ни звали «демократические» власти поучаствовать в парадах Победы, ни разу не пошел на Красную площадь. Не хотел стоять рядом с предателями, которые развалили Советский Союз, завершив то, что начал Гитлер, и водрузили над Кремлем трехцветный власовский флаг. Ветеран-фронтовик поддержал мое желание исповедоваться на высоком собрании: «Ваня, давай, жми их!». Я и жиманул, как краснозвездный танк под Берлином.

      Прошло некоторое время, может неделя, может две, и на заводе администрация объявляет сокращение кадров. Из более двадцати тысяч человек сократили одного. Нетрудно догадаться, кто был этим избранником судьбы. Директор заводского ПТУ готов был взять меня преподавателем истории и обществоведения, но городское управление профтехобразования не дало благословения. Его начальник некогда работал на заводе, и до него, наверное, дошли нелестные слухи. «Вы же не историк по образованию», – улыбчиво, но без намека на дискуссию сказал он, давая от ворот поворот.

      Была попытка попасть к Ельцину, несколько дней подряд до полуночи топтался у дверей его приемной, и там облом. Принял Владислав Долгушин, секретарь парткома 4-го таксомоторного парка, который находился под Киевским мостом, рядом с гостиницей «Украина». Покатался немного с наставником и сел за руль 24-й «Волги». Москву, естественно, «мигрант» из Белоруссии, где я родился и вырос, ни фига не знал. Машина сто раз битая-перебитая. Бывало, еду чинно и благородно по Садовому кольцу, вдруг железный конь начинает нервно чихать и бездыханно замирает на месте. Поднимаю капот и вижу: ржавый провод отвалился от аккумулятора. Стою посередине Садового кольца, что делать? Смотрю, вокруг меня уже куча советчиков собралась, побросали рядом свои машины и ломают головы, как оживить мою старушку. Покумекали, порылись в загашниках, и моя кормилица задышала: у кого-то нашелся запасной провод. Как бы там ни было, но советы в стране Советов работали, были не пустым словом.

      Я не столько рулил, сколько торчал в ремонте, вместо двенадцати часов приходилось