Мы – дети войны (сборник). Отсутствует

с войной в сознании наших людей. Однако многие пишут, думают, ищут ответы…

      «Писать о войне трудно… Так же, как описать огромное пространство, у которого нет чётких границ… что такое война знают только те, кто никогда на войне не был. Одна война зимой, другая летом. Одна во время отступления, другая – во время обороны и наступления; одна днём, другая ночью. Одна в пехоте, другая в артиллерии, третья в авиации. Одна у солдат, другая у приехавшего на фронт журналиста», – так сказано в одной из лучших и, по моему мнению, наиболее объективных оценок войны, человеком, которого ещё в 1940 г. призвали на действительную военную службу со 2-го курса университета, и который активно участвовал в ней с первых и до последних дней. Речь идёт о выдающемся филологе, Юрии Михайловиче Лотмане (1922–1993). И особо он отметил: «…нет для меня ничего более смешного, чем рассуждения о том, что Гитлер внезапно и «вероломно» напал. Может быть, только лично Сталин был опьянён тем, что он считал себя очень хитрым, и заставил себя верить в то, что союз с Гитлером устранил опасность войны, но никто из нас в это не верил» (Ю. М. Лотман. Не мемуары // Лотмановский сборник. М., 1994. С. 26). И это не случайное и частное мнение одного Ю. М. Лотмана.

      Участник войны, журналист и писатель, добровольно ушедший на фронт, Борис Михайлович Рунин, вспоминает: «Долгое время считалось, да и теперь ещё многие так думают, будто война началась неожиданно. На самом же деле усердно внушавшийся нашей пропагандой пресловутый элемент «внезапности» был спущен сверху в качестве оправдания наших катастрофических военных неудач. Свидетельствую, что близость неизбежной войны ощущалась… не только политологами, но и вовсе не искушёнными в вопросах международной политики людьми. Если хотите – даже простыми обывателями» (Борис Рунин. Моё окружение. Записки случайно уцелевшего. М., 1995. С. 94).

      О подвигах и доблести участников войны, об их бедах и тяготах написано во множестве мемуаров и в художественных произведениях. Проблема трагических неудач первых месяцев войны, причин отступления нашей армии аж до самой Москвы, неготовности страны к войне – продолжает до сих пор волновать и историков, и простых участников тех горьких и страшных событий.

      Вот как вспоминал о событиях начала войны Анатолий Николаевич Казаков, рядовой красноармеец, один из призывников 1921–1923 годов рождения, которых в живых к 1942 году оставалось только трое из сотни, в своих мемуарах «На той далёкой войне» (Звезда, 2005, № 5. С. 55–115). Его дивизия составляла первый эшелон 5-й армии и была расположена в 13 км от государственной границы по реке Буг: “Политрук читал нам передовицы из газет и разъяснял их смысл. А смысл заключался в том, что мы теперь с немцами друзья, что партия Гитлера всё же – социалистическая и рабочая партия, что нас с немцами связывают исторические дружбы. Миша Хачатуров, самый грамотный и начитанный из нас, перечислял этапы «дружбы»: тевтонские рыцари – XIII век, Семилетняя война – XVIII век, Нарва, Псков, оккупация Украины – 1918 год. Сплошная дружба”; «В марте-апреле пограничники наблюдали, а местные жители, навещавшие родственников