Проклятие Золотого берега. Екатерина Кулаковская

фиалки в лесу,

      Сидели под вечер вдвоем у костра,

      И падали звезды в росу.

      Свои сладкозвучные трели в кустах

      Всю ночь выводил соловей,

      Весенняя радость светилась в глазах

      Двух верных счастливых друзей.

      Ты помнишь, нес ветер на крыльях с полей

      Нам запахи трав и цветов,

      С тобой мы удили в пруду карасей:

      Хорош и велик был улов.

      Низали на нитки для сушки грибы

      И верили свято в одно:

      Что в мире добрей и прекрасней судьбы

      Еще никому не дано.

      Хоть время, как конь быстроногий бежит:

      Попробуй его догони,

      Волшебница-память в душе воскресит

      Все самые лучшие дни.

      Когда переполнено сердце тоской,

      Сгущаются тучи вокруг,

      «Ты помнишь, – тебе говорю я порой,

      – Какими мы были, мой друг?»

      Самые обычные слова показались чародею наполненными такой грустью, и таким неуместным привиделось ему его вечернее посещение, что рука сама собой сползла с круглой медной ручки, которая уже успела стать теплой. Аметисто тихонько пошел к лестнице на первый этаж, чтобы отправиться на ночлег в комнату, успевшую стать его кабинетом. Когда он спускался с последних ступенек, дверь небольшой комнатки под лестницей отворилась, и послышался нежный голосок:

      – Молодой господин, чему Вы так печалитесь?

      – А, это ты, Ульва. Я не печалюсь, я просто устал.

      – Не грустите, господин мой, зайдите лучше ко мне. Вчера мне прислали из деревни замечательную вишневую наливку.

      Маг, не гнушавшийся выпить стаканчик-другой и побеседовать со слугами, прошел в тесную, но уютную каморку. В полутьме при свете простой свечи была видна аккуратная кровать с двумя пухлыми подушечками, украшенными самодельными кружевами из суровой нити, которыми славились окрестные деревеньки. На столе устроился глиняный сосуд, очевидно с той самой наливкой, кучка сдобных сухариков и орешков в маленькой глиняной же плошке и несколько простых кружек. Вся каморка дышала теплом, уютом и была похожа на саму девушку, пухленькую, с румянцем во всю щеку и веселыми светлыми кудряшками. Небольшой очаг, в котором жарко горел огонь, довершал ощущение покоя.

      – Садитесь, молодой господин, – радостно прощебетала хозяйка комнатушки. – Попробуйте наливки. Нынче был замечательный урожай вишен. А сухарики я сама сушила.

      Ее нежные пухлые ручки так и мелькали, наливая ароматное домашнее вино, придвигая поближе сухарики, вынимая из кулечков на полочке над столом засахаренные фрукты, видно, тоже из деревенских гостинцев. Аметисто, выпив наливки и согревшись, почувствовал себя совершенно размякшим и довольным. Его магические неудачи и невеликие заработки, Сапфира с ее досадной холодностью остались где-то за порогом комнатки. Девушка, которая тоже выпила наливки, тихо погладила своего гостя по руке.

      – Скажи,