Анжуйский принц. Серия «Закованные в броню». Элена Томсетт

Вавеля, кроме королевского знамени Польши, трепетали еще несколько флажков с гербами королевств, представители которых находились в Кракове по государственным делам.

      – Чей это флаг? – Андрей снова ткнул пальцем в окошко, указывая на белое знамя со скакавшим на нем красным всадником.

      Эвелина открыла было рот, чтобы ответить, но герцог опередил ее. Прижимая к себе хрупкое тельце Андрея, грозившего вывалиться из окна кареты в стремлении рассмотреть развивающиеся на ветру флаги, он, снова не задумываясь над ответом, сказал очевидное:

      – Это знамя Литвы, Андрей. Как можно не узнать Погони? Наверное, великий князь Витовт гостит у своего брата в Кракове.

      – Значит, вы помните! – не удержалась от восклицания Эвелина.

      Герцог с сомнением покачал головой.

      – Я бы не стал возлагать на подобные воспоминания больших надежд, – скупо сказал он. – Мой двойник, герцог Монлери провел в Пруссии почти пятнадцать лет. Участвовал в сражении под Грюнвальдом. Я уверен, что, как герцог Монлери, я был вполне в состоянии запомнить многие гербы польского и литовского рыцарства, тем более королевские гербы. Вполне вероятно, что я встречался и с самим великим литовским князем. Это ведь его флажок на башне?

      – Я бы не стала ставить на то, что великий князь запомнил вас как герцога Монлериа! – чуть резче, чем намеревалась, заметила Эвелина.

      Герцог промолчал. Усадив Андрея на колени, он, казалось, потерял интерес к происходящему на улицах Кракова и углубился в пространную беседу о методах воспитания Зиги Радзивилла. Эвелина исподтишка наблюдала за выражением его лица, пытаясь справиться с ощущение того, что она совершает ошибку. Возможно, она не должна была так открыто демонстрировать ему свою неприязнь, ведь он все-таки был ее мужем… Мужем! Она вздрогнула, вспомнив его замечание о том, что рано или поздно он намеревался потребовать от нее той близости, которая существует между мужем и женой. Она до сих пор очень помнила ту помесь брезгливого ужаса и порочного желания, которую она некогда испытывала в его объятьях в замке. Она также хорошо помнила, как изменились ее чувства к нему после замужества и что накануне Грюнвальда она была уже почти влюблена в своего красивого мужа, который с момента свадьбы не коснулся ее и пальцем. Или? Существовал еще тот странный чувственный сон, в котором она наслаждалась его близостью, сон, который она видела во время болезни, свалившей ее в Остроленке. Был ли это действительно сон? Во всяком случае, с насмешкой подумала она, только этот сон объяснял рождение Андрея. Сейчас она наблюдала за сменой выражений на лице воскресшего мужа и не понимала того, что с ней творилось. Когда он смотрел на нее или разговаривал с ней, ей хотелось как можно скорее избавиться от его внимания. Когда его внимание было обращено к Андрею, она с болезненным любопытством рассматривала его, снова и снова удивляясь его редкой изысканной красоте и фактом того, что сейчас,