Адриан Моул: Годы капуччино. Сью Таунсенд

в том, Полин, что подобных неприятных происшествий было превеликое множество, и я решила прямо сейчас положить конец нашему браку, так будет лучше. Я умираю от тоски, когда думаю об Уильяме. Он спрашивает обо мне? Пожалуйста, пришлите его свежее фото.

      Благодарю Вас, Полин, что Вы заботитесь об Уильяме в отсутствие его родителей. Когда политическая ситуация улучшится, я непременно заберу его к себе.

      С любовью к Вам и Вашей семье,

Жожо.

      – Тебе следовало сказать, что разводишься, – заметила мама. – Почему ты не сказал?

      Я правдиво ответил:

      – Надеялся, что Жожо передумает.

      – Удивительно, как ты мог упустить такую прекрасную женщину, как Жожо. Должно быть, ты просто спятил. Второй такой женщины тебе больше не встретить. У нее было все: красота, ум, деньги, талант…

      – Она не умела готовить, – перебил я.

      – Она превосходно готовила нигерийскую пишу, – возразила самая большая поклонница Жожо.

      – Да! – воскликнул я. – Но я же англичанин.

      – Так вот, сторонник Малой Англии, – насмешливо сказала мать, которая редко пересекала границу Лестера, – хочешь знать, почему твой брак распался?

      Я оглянулся на сад весь газон был усеян пластмассовыми прищепками, соскочившими с бельевой веревки.

      – И почему же?

      – Во-первых, тебя бесила ее ученая степень. Во-вторых, ты пять раз откладывал свою поездку в Нигерию. В-третьих, ты так и не смог примириться с тем, что она на четыре дюйма выше тебя.

      Я молча мыл руки.

      – В письме есть еще и постскриптум, – добавила мать и с наслаждением зачитала: – «Постскриптум. Видели в «Санди таймс» рецензию А. А. Гилла на «Чернь»? Я вынуждена прятать газету от семьи».

      Значит, даже в Лагосе, в Нигерии, они насмехаются над моими кулинарными талантами! Зачем, о зачем я позволил Дикару уговорить себя включить в меню сосиски с пюре?!

      И почему, о почему А. А. Гилл и его спутница-блондинка решили прийти именно в тот вечер, когда у нас иссяк запас сосисок ручной вязки, которые я покупаю у мясника на Бруэр-стрит? Мне следовало посмотреть А. А. Гиллу в глаза и признать этот факт, а не посылать в супермаркет за фабричными сосисками.

      Снаружи затарахтел дизельный двигатель, затем в дверь настойчиво постучали. Открыв, я обнаружил на пороге красивого блондина с пакетом в руках. Это был Найджел, мой лучший друг в годы, проведенные в школе имени Нила Армстронга.

      – Найджел! – воскликнул я. И добавил: – Ты что, работаешь водителем фургона? Я думал, ты голубой.

      Найджел огрызнулся:

      – Голубой – это не карьера, Моул, это сексуальная ориентация.

      – Ну – забормотал я, – мне казалось, что ты найдешь себя в сфере искусства.

      – Поварского, что ли, искусства? – захохотал он.

      – Но я думал, ты буддист, – продолжал я, копая могилу еще для одной темы разговора.

      Найджел вздохнул:

      – Буддистам разрешается водить фургоны.

      – А где твои оранжевые одежды? –