Я, Потрошитель. Стивен Хантер

Мы жерла пушек боевых!

      Очень проникновенные слова, но попробуйте спеть их в столовой 44-го Арджайлского пехотного полка, и вас тотчас же вздернут на дереве возле плаца. Что делали эти люди – планировали восстание в этом году или праздновали прошлогоднее? Откуда они, из Центральной Европы или из какой-нибудь республики на Балканах с непроизносимым названием? А может быть, они собирались пойти против самого Большого Медведя – а это означало, что из двухсот товарищей, находившихся в здании, по крайней мере сто пятьдесят являлись сотрудниками «охранки», царской тайной полиции… Однако их не будет интересовать, что происходит во дворе прямо у них под окнами, – все их мысли прикованы к далеким застенкам и комнатам пыток. Тем не менее я ни с кем не поделился своими сомнениями, явив собравшимся образ счастливого поджигателя и командира расстрельной команды. Чем громче я кричал, тем более невидимым становился.

      После коллективного песнопения настал черед объятий и бормотания на разных языках, чуждых моему слуху, однако общей темой, царившей в зале, было братство, скрепленное действием водки. Все сияли алой краской революционного порыва или плохих сосудов. Когда бутылка дошла до меня, я отхлебнул глоток, обнаружил, что внутри жидкий огонь, более подходящий для битвы, а не для мирного общения, – но кто я такой, чтобы идти наперекор массам! Я обнимался, целовался, пожимал руки, вскидывал кулак, кричал и в целом был похож на пьяного медведя. Однако на этих подмостках наказания за переигрывание не бывает.

      Через какое-то время, после того как подробности были обсуждены и приняты на нескольких языках – по некоторым вопросам споры велись слишком горячо, что наводило на мысль о том, что участники предпочитают спорить, а не устраивать революции, – и следующие массовые акции (они же пикники) спланированы, отложены и в конечном счете отменены, собрание разделилось на отдельные атомы. Различные группировки и фракции разошлись по своим кучкам, и одинокие волки, слишком ярые анархисты, чтобы присоединяться к кому бы то ни было, получили возможность бродить по всему залу. В мятом костюме и низко надвинутой на глаза шляпе я прекрасно подходил под эту категорию. Этот процесс позволил мне изучить здание, не привлекая к себе внимания. Собравшиеся чересчур оживленно обсуждали термидорианский переворот и то, кто возглавит программу электрификации Средних графств, не замечая, что творилось вокруг. В их представлении значение имели массы, а не один отдельно взятый человек. Я намеревался в самое ближайшее время показать им, как они ошибаются.

      В любом случае здание представляло собой именно то, что можно ожидать от подобного места: на втором этаже – зал заседаний, чем-то похожий на перекрытый сводами храм какой-то религии; всевозможные вспомогательные помещения под ним и вокруг него, в том числе типография, чтобы при необходимости дать залп всеми орудиями; примитивная кухня, чтобы варить галлонами суп; читальный зал с собранием самых последних революционных