Трещина. Михаил Анохин

ну? – Опешил от такого вопроса Отченашенко.

      – Ну, я говорю, жалуйся.

      – И пожалуюсь! – Дерзко ответил Никодим Филиппович.

      – И пожалуюсь, хотя это не в моих правилах!

      – Ну?

      – Что Вы, все «ну», да «ну»? Издеваетесь что ли?

      – От чего же издеваюсь? Жалуйся.

      – Вот и пожалуюсь, как на место доставите!

      – Зачем же на место? Жалуйтесь сейчас.

      Не хорошее предчувствие холодком сжало сердце Никодима Филипповича и во рту от этого предчувствия высохло.

      – Так я жду, Отченаш…

      – Отченашенко, – поправил незнакомца, Никодим Филиппович и слегка заикаясь, продолжил:

      – Вы, Вы господин Дурдынин?

      – Сегодня, положим, Дурдынин, а завтра, глядишь и сам Кобелев!

      Он как-то странно мотнул головой, подбородком от левого плеча и шипящим, свистящим голосом добавил:

      – А может, и самим Собакиным стану!

      И совсем не к месту, сказал странное:

      – Судьба, знаете, роли, словом, театр жизни…

      – Так, это Вы… с Вами я должен заключить контракт.

      Враз осевшим голосом спросил Никодим Филиппович.

      – Может и со мной, а может, и нет. С контрактом ты, погоди, ты жаловаться хотел. Это любопытно.

      Он посмотрел в лицо Отченашенко и раздумчиво произнес, растягивая слоги:

      – Давно не слышал, как жалуются.

      – Ну, это я так, понимаете ли… Дорога, то да сё…

      Начал оправдываться Никодим Филиппович, ужасаясь от мысли, что вот, снова попал в дурацкое положение.

      – Значит, жаловаться не будем?

      Незнакомец почесал лохматую, видимо ни когда не видевшую ножниц парикмахера голову, почесал аппетитно, запустив в неё обе руки, и чесал с каким-то остервенением, а потом выдохнул с явным облегчением:

      – Блохи, будь они прокляты! Так, что? Жаловаться не хочешь?

      И, выждав паузу, заметил:

      – А жаль. Сегодня самое подходящее время для жалоб. Понимаешь ли, люди все время жалуются в неподходящее время! Вот ты, специалист, рассуди; от чего это людям приходит в голову жаловаться в неподходящее время, а когда нужно – хоть бы одна-единственная жалоба?!

      Отченашенко молчал, не зная, что ответить и самое главное – как нужно ответить. Незнакомец нагнулся и вытащил из под сидения баул, и, обернувшись к Никодиму Филипповичу, сказал:

      – Ну, коли жаловаться не хочешь и ответа не знаешь, то хоть пить-то можешь?

      Неожиданно для Отченашенко, сидение, рядом с водителем, резко откинулось назад и ему еще раз зашибло руку. Откинутое сидение образовало нечто похожее на стол. Водитель, он же, как оказалось – Дурдынин, стал извлекать из баула снедь. Это были копченые колбасы, стеклянные баночки с красной икрой, резанный на ломти черный и сдобный хлеб, какие-то соления, шмат сала обильно нашпигованного чесноком и в довершении всего литровая бутылка водки.

      Запах снеди перебил запах бензина