Перебежчик. Михаил Цыба

к нему по китайской присказке: если ты возвратил человека к жизни, то ты теперь в ответе за него перед Богом.

      Как-то ночью, выходя до ветру, старик задержался в сенях возле внука, названного даже в документах, Андреем, чтобы послушать, как он дышит. А он не только дышит, но еще и старается разговаривать, а слова и в самом деле немецкие. Старик был не так давно в плену в первую мировую и усвоил несколько немецких слов и выражений. Это открытие не сняло ни одного вопроса, только подтвердило догадку. Не следует менять устоявшийся в семье покой жизни и тревожить жену, пусть все идет как есть, до чего-то оно да и придет.

      Ветряные мельницы в свое время коллективизация уничтожила, а вальцовка в райцентре не работала. Старик смастерил ручную мельницу из плоских каменьев, которые лежали вместо ступенек под порогом. Со двора омертвелой МТС принес ось и несколько шестеренок от веялки. Прихватил и ручку для вращения. Андрей был у него за подручного. Дед и здесь отметил его немецкую хватку. Если сам делал все почти «на глазок», то Андрей за ним все проверял под линейку и школьный транспортир.

      Один раз, Андрей поднял веко сундука и взял оттуда первую книжку, которая попала под руку. Это был старенький букварь, по которому учился еще сын этих людей. Прочитал слово «ма-ма» и замер. Потом оставил книгу и долго сидел глядя, как говорится, в самого себя. Этот сундук стал библиотекой для Отто-Андрея… Баба с удовлетворением учила его читать по-украински и по-русски, а он оказался удивительным первоклассником… Такие откровения, как «мы не рабы, рабы не мы,…» он читал, как родные строки и хохотал с детским удовлетворением. Он понял, что и здесь политику прививали человеку с молоком матери, хотя самого молока тот ребенок может и не видел. А как он храбро произносил слова красного пионера из учебника по немецкому языку: «Их бин айн юнгер пионир, ун унзере фане ист рот…»

      – Ты немец? – спросил как-то старый тихо, по-домашнему, переступив порог его комнатушки.

      – Да вы же давно это поняли, – улыбнулся Отто. – Конечно. А такое, – показал книжку, – я тоже изучал в своей школе. Наверно нас учили по одной программе. Политика. Да, я немец, только другой породы… Я не хочу служить тем, кто отобрал у меня родных и самого погнал убивать людей и подставлять себя ни за что ни про что под пули. Я хочу жить… Если можно у вас и с вами, – а сам взял тетрадь и, увидев таблицу умножения на обороте обложки, заулыбался. – И это одинаковое, что у вас и что у нас… И вообще. вы же теперь мне родные.

      – Арифметика на всех языках арифметика. У тебя сколько классов? Шесть или пять?

      – У меня на ваши классы – семь. Я хочу служить Германии, только не этим бандитам.

      – Тогда ты молодец, если не врешь, конечно, – подвел итог старый. – А если так, то сиди у нас, не рыпайся никуда. Учи наш язык, поскольку ты наш внук, а мы твои, как по-вашему гросфатер и гросмуттер?

      Пошли дожди, и крестьянам выпала возможность отдохнуть от бесконечных полевых, огородных, дворовых и всяческих