Додик в поисках света. Андрей Лазарев

дела я тебе не позволю».

      Тут кстати вспомнилось, что он уже взрослый и пора ему самому зарабатывать. Хотя и у мамы, и у бабушки, и даже у отца, который с ними не жил, но считал себя в курсе, были серьезные сомнения в том, что Додик сможет работать. Отец, склонный к гуманитарным дисциплинам, договорился – по телефону – с одним своим давним и далеким знакомцем. Знакомец работал в Музее.

      И Додика взяли в Музей. Его должность называлась двояко: в трудовой книжке значилось: «младший техник Отдела Внутренней Охраны», а в той книге, где он расписывался за зарплату, стояло: «грузчик».

      Но ни то, ни другое название действительности полностью не соответствовало.

      Например, Отдел Внутренней Охраны, как оказалось, состоял не из крупных мужчин с тяжелым взглядом и большим арсеналом свистков, дубинок и пистолетов под кожаной курткой. На это существовал полк милиции и целых два музейных чекиста. Но с ними Додик почти что не виделся. Если менты в основном сидели в будке на заднем дворе, то чекисты мрачно скрывались за занавесочкой у главного входа. Иногда они вдвоем выходили покурить на крыльцо, и озирали окрестности пронзительным взглядом. Порой им сверху спускали какое-то идеологическое указание. Тогда чекисты развивали бурную деятельность, тоже, слава богу, Додика не касавшуюся. По очереди вызывались за занавесочку научные сотрудники и искусствоведы: чекисты предлагали «содействовать». Ходили слухи, что раньше власть их была велика. Теперь их едва можно было заметить.

      Отдел же Внутренней Охраны был иным по составу. Правда, во главе его находилась женщина совершенно героической наружности, которая в прошлом служила завучем в интернате для беспризорников. Она звалась Железная Жопа и напоминала, что габаритами, что крикливостью, пароход. Это был первый человек, которого Додик встретил в Музее. Встретил и затрепетал. Железная Жопа, выпятив челюсть, неодобрительно оглядела тщедушного Цыпленка и что-то невнятно прогрохотала про ненужных блатных. Додик только вздохнул.

      Основной же костяк ВОХРа были старушки-смотрительницы, те самые дремальщицы по залам. Потом имелись юркие и воздушные, совершенно небесные существа: девушки-уборщицы. Они приходили раньше всех и, весело щебеча, мыли весь Музей вонючими тряпками. Додик порой видел одну или двух, слегка задержавшихся на главной лестнице. В такие моменты у него внепланово кружилась голова, и он чувствовал некую внутреннюю торжественность.

      Остальные представители ВОХРа были такие же неопределенные люди, как Додик. Грузчики. Младшие техники. Или попросту – повесчики картин.

      Первый коллега, которого встретил Додик, звался коротко: Дим. Дим сидел в душной каморке, куда вела узкая винтовая лестница с ажурными и цеплюче-назойливыми ступеньками. Он сидел на огромной картонке, скорчившись под низким потолком, сбоку от жаркой трубы и тусклой лампы. Явление Додика он приветствовал громкими, веселыми воплями.

      «Ого-го! – заявил он, и хлопнул рукой по картонке, приглашая садиться. – Только туда, на свободное место».

      Додик