Додик в поисках света. Андрей Лазарев

и предложил Додику тренировку попроще: определить, какого пола лицо уткнулось в лакированную доску стола. Он очень путано объяснил, что сигналы будут четко разниться. Однако сам дважды ошибся. А, разозлившись, предложил бросить эту белиберду. Вспотевший от усилий Давид с ним легко согласился.

      Гак удалился. В дальнейшем его эзотерические достижения стали чередоваться с загадочными романами. О своих девушках он повествовал Додику достаточно скупо. Все больше напирал на их многочисленность и неадекватность поведения.

      «Леля такая… – рассказывал он. – Юмористка. Лежим, значит, и я заснул. Вдруг ночью, в темноте, она как раз! Мне тапком по морде… Я ей: чего? А она: извините, не знаете, как проехать к гостинице Россия? Оказалась лунатичка… Будущий математик».

      Но он приходил еще много раз, учил Додика со внушением водить рукой по стене, упираться взглядом в спичечный коробок, гипнотизировать муравьев, тараканов и божьих коровок. В конце концов, это надоело обоим. Додик смущенно подозревал, что все это – как-то не то. «Репродуктор» сопел и изыскивал новые тропы.

      «Слушай, – сказал он однажды, решительно закурив сигарету, вытащенную у родителя из пальто. – Слушай».

      Додик приготовился слушать, на всякий случай подсев поближе к раковине – они совещались на кухне, пока старшие Гаковы «занимались копейкой».

      «Помнишь, как мы ездили к Гуне? И как Максим Максимыча…? Опыт, да?»

      Додик поежился, но ничего не сказал. Гак заявил:

      «Все эти курочки и петушки – чепуха. Нам надо увидеть, как у людей».

      Додик испугался.

      «Есть у меня один санитар, – продолжал разглагольствовать Гаков. – Он обещал взять нас с собой, когда жмурик наклюнется».

      Додик уныло кивнул.

      «Только условие: когда копытиться будет, чур не визжать!»

      Додик снова кивнул и оставил голову склоненной к плечу. Предприятие ему не очень-то нравилось.

      Санитар прорезался скоро. Он был чьим-то братом. За ними заехала «Скорая помощь», и под удивленными взглядами дворовых старух они в нее погрузились. Санитар был очень мрачен. Судя по Гакову, он считал, что и Додик окажется представительным.

      «Куда я вас дену на станции? – орал он возмущенно. – Ну, мой сегодня в загуле, а другие врачи?»

      Гаков пожимал плечами. Додик грустил.

      Но сидеть на станции им не пришлось. Откуда-то позвонили, санитар ворвался в подсобку, где они хоронились, стремительный как ураган, и сияющий, как начищенный апельсин.

      «Есть один! Верный случай!»

      По дороге – шофер неодобрительно косился на двух малолеток в белых халатах – он рассказал, что они едут «по сердцу». Пациент очень старый.

      «Так что взвешивайте на здоровье душу, – закончил он радостно. – На здоровье!»

      У Додика клацали зубы. Он и не знал, что они едут взвешивать душу. Гаков распрямил свои плечи, задев при этом какое-то оборудование в машине, как будто он готовился