Источник. Джеймс А. Миченер

прекрасны, и птицы любили гнездиться в их небольших, но густых кронах. Каждый год на них вызревал урожай маленьких, размером с ноготь большого пальца, шишек. Каждая из них состояла из девяти плотно пригнанных друг к другу чешуек, скрывавших под собой семена. Ни восьми, ни десяти чешуек никогда не попадалось, всегда девять. Это не могло быть случайностью. Какой-то дух, таившийся в кипарисе, хотел, чтобы шишки были именно такими, и, если это верно по отношению к дереву, почему так же не может вести себя поле, на котором зреет зерно? Или сама пшеница?

      Мальчик с матерью продолжали, задумавшись, сидеть на солнце, когда мимо них, блеснув в небе сверкающей искоркой, пролетел пчелоед и исчез между кипарисами, которые продолжали стоять молчаливыми стражами. Мучительная мысль не давала мальчику покоя. Мысль, которую было трудно сформулировать, но от которой он не мог отделаться. Мимо, поклевывая семена, прошествовала тройка хохлатых жаворонков, и, когда они исчезли, он посмотрел на кипарисы и сказал:

      – А что, если дух, который делает такие красивые шишки, живет не в кипарисе? А что, если дождь льет или проходит мимо не потому, что дождь так хочет…

      Мысли эти завели его в слишком далекую и туманную область, чтобы он мог в ней разобраться, и он стряхнул их с себя, но тревога, которую они вызвали, никуда не делась.

      Было бы неправильно утверждать, что, открыв искусство возделывания земли, они открыли для себя все эти страхи, поскольку семья Ура давно была знакома с обыкновенными страхами. Если какая-нибудь женщина в пещере была готова разродиться, жена Ура испытывала страх, ибо знала, что в такие минуты можно умереть. Она помнила ту мрачную ночь, когда в болотах вепрь убил охотника Ура. Ее дочь услышала далекий крик вестника: «Он мертв!» – и подумала, что погиб сам Ур. И она испытала страх. Но те страхи, которые сейчас переживала семья, были совсем иного рода. Они рождались из неторопливого, но крепнущего понимания взаимоотношений между человеком и окружающим его миром, из гнетущих подозрений, что, может, вещи не так просты, какими они кажутся в хороший осенний день, когда созревшее зерно еще прячется в тугих колосьях, а из леса доносится трубный рев оленей. Снова и снова сверкающие крылья поедателя пчел носили его взад и вперед по вади, заставляя мать и сына терзаться мыслями: а не послана ли эта птичка какими-то неведомыми силами предупредить человека, что те опасности, которые угрожают пчелам, могут обрушиться и на поля, и на дома?

      И как-то утром, когда зерно уже было готово к жатве, Ур внезапно вскричал:

      – Вот оно!

      – Что? – спросила жена, с опаской глянув на него.

      – Мы попались. Мы тратим всю энергию на зерно.

      – Что значит – попались? – У нее появилось нехорошее предчувствие, что Ур понял источник ее страхов.

      – Все зерно у нас в одном месте. И оно легко может пропасть.

      – Ты имеешь в виду солнце? Или огонь?

      – И их тоже. Или дикий кабан перекопает поле.

      Женщина с откровенным страхом